Я твёрдо решила: сегодня мой самый лучший мужчина останется на ночь. Хватит уже ему изображать подростка, всегда спящего в своей кроватке. Ради этого заказала алое эротическое бельё. Эдакий полупрозрачный намёк на углубление отношений. Приоткрыла дверь и замерла вся из себя красивая в глубине коридора.
Поджилки отчаянно тряслись, сердце колотилось в горле, а я держала осанку и улыбалась. Шпилька двенадцать сантиметров, блестящая. Такой, если что, легко можно убить. Ну или убиться, если вдруг споткнёшься. На шее воротничок кружевной. Алый пеньюарчик из плотного кружева едва прикрывает лобок, но что под ним спрятано нечто необычное, Пашка мой сразу догадался. У него аж бунт в штанах случился: одноглазый змей попытался вырваться на свободу. Тонкая брючная ткань ни черта не скрыла.
— Привет, любимый, — проворковала грудным голосом.
Сказала, а сама будто невзначай языком провела по губам. Они у меня в тот раз были накрашены стойкой помадой, так что не страшно. И ресницами накладными похлопала, чтобы уж добить окончательно. Тут у Пашки из рук портфель выпал — и прям ему на ногу.
— @лядь! — просипел любимый.
— Вообще-то я для тебя старалась.
Мне даже обидно стало. Может, кого-то и возбуждает, когда их обзывают и всячески унижают, но не меня точно.
— Ты просто супер, киска! — он попытался исправить ситуацию.
— Киска вон сидит, — ткнула пальчиком в высокий игровой домик, откуда выглядывала моя Прелесть, — а я твоя шалунья Виктория, если ты не забыл.
Это намёк, что встречаться мы могли бы и почаще. В нормальном состоянии Паша бы не смолчал, но сейчас у него явно работала только одна голова. И совсем не та, в которую он обычно ест.
— Помню, всё помню, — шепчет, сам ещё ботинки не снял, а уже хватает меня. — Виктория моя…
Пеньюар-то слегка просвечивал, а там бюстик — одно название, и пэстисы посверкивают блёстками. От такого внимания все мои мурашки с бабочками всполошились. Я аж пошатнулась на шпильках, но устояла и призвала насекомых к порядку. Мало ли откуда мужчина пришёл?
— Иди сперва руки вымой, — развернула любимого с его поползновениями в сторону ванной, — а я тебя в спальне подожду.
Сама грудью об его мускулистую спину потёрлась, чтоб ещё больше заинтриговать. Он умываться поскакал и даже про ужин не спросил. Я вообще-то надеялась, что и не спросит. Вот впечатлю его, а он сразу поведёт меня в ресторан предложение делать. Или можно предложение прямо тут, а уже потом в ресторан.
В спальню Пашка примчался в расстёгнутой рубашке и с влажными волосами. Мне до бабочек в животе нравилось, как он пропускает чёлку сквозь пальцы и отбрасывает её назад. Ещё и лёгкие завитки волос на широкой груди видно, а там мышцы так и играют. Кончики пальцев закололо от желания поскорее к ним прикоснуться. Хотела проворковать что-нибудь соответствующее случаю, но не успела: он меня к себе притиснул так, что воздух из лёгких выбил.
Я-то только за! Потёрлась об него грудью, а сама бедром проверяю, как впечатления. Там всё на твёрдую пятёрку, но я торопиться не хотела. Пускай, думаю, сперва поборется за приз.
Пашка бороться не хотел. Он решил взять меня с наскока, до боли сжал лапищами беззащитную попку. Те две верёвочки, что удерживали на ней сомнительные лоскутки ткани, уж никак нельзя было назвать прикрытием. Но мне вдруг понравилось.
Пашка горячо сопел мне в волосы, покусывая ушко. Поцеловал шею и даже лизнул. Раньше он так не делал, а тут вдруг распалился. Ах! Его пальцы скользнули между моих ягодичек, нажали на дырочку сзади. У меня колени ослабли, и он легко уронил меня на кровать.
Я уже дышала, будто пробежала стометровку, догоняя уходящий в сторону работы автобус. Пальцы сами по себе вцепились в пуговицы на Пашиной рубашке. От нетерпения чуть кожу ему вместе с тканью не содрала. Сосок зацепила ногтем. Испугалась, а он вдруг застонал в этот момент. Раз ему нравится, то и я себя отпустила.
Страсть захватила нас до потери контроля. Никогда раньше я не позволяла себе укусить или оцарапать его, да и он тоже вёл себя в постели интеллигентно, как клерк в офисе: всё педантично, аккуратно и по плану.
Пеньюар мелькнул алым всполохом и повис на торшере. До остроты отутюженные брюки Паши пристроились сверху. Я сорвала с него трусы и залюбовалась на готовое к атаке орудие. Сегодня оно показалось мне более внушительным, чем обычно.
Захотелось сделать любимому что-то особенно приятное. Недолго думая, я открыла рот пошире и почти целиком вобрала подрагивающий член. Поиграла с ним языком, насладилась прикосновениями головки к нёбу. Паша мой только охал да постанывал, но я вовремя остановилась: буду растягивать удовольствие, чтобы он в конце пошевелиться не мог.
— Ах, ты ж моя затейница, — любимый подмял меня под себя, — зачем скрывала от меня такие таланты?
— Сюрприз, — шепнула ему на ухо низким сексуальным голосом.
— Агр-р-р, — зарычал Паша и схватил зубами кисточку пэстиса на моём левом соске.
Наверное, изображал хищника, поймавшего добычу, не знаю. Рывок! Наклейка на сосок болтается у него в зубах. У меня из глаз брызнули слёзы. Всё, на что меня хватило, это выдохнуть:
