Историческая справка:
14 декабря 1825 года группа образованных и смелых дворян собралась на Сенатской площади с целью не допустить присяги Сената новому императору, Николаю I. Эти ещё молодые люди, многие из которых прошли через войну с Наполеоном, были шокированы средневековым застоем крепостничества в России, особенно по сравнению с уже цивилизованной Европой. Для кого-то ключевым стал контраст с маршевыми переходами по Германии и Франции, кому-то было достаточно классического философского образования в московских и петербургских лицеях и университетах, чтобы увидеть тот вред, что наносит России самодержавие. Смена правящего режима планировалась после съезда 1826 года. Если бы не смерть императора Александра I, восстание состоялось бы позже, и всё могло бы сложиться иначе… Несмотря на поддержку армии, следствием недостаточной подготовки и несогласованности в основных идеях стал полный провал мероприятия.
Восстание декабристов, как назвали их позже, было жестоко подавлено артиллерией, пострадало более тысячи человек, большей частью – обычных людей, просто из любопытства пришедших на площадь. Арестованных участников сослали – кого в Сибирь, а кого на Кавказ, пятерых казнили.
Почти во всех делах декабристов фигурировали стихи уже тогда известного поэта Александра Сергеевича Пушкина. Пушкин чудом избежал ссылки. Или не избежал?..
*
В полутёмной гостиной разговаривали два человека. Непринуждённость общения позволяла предположить давнее знакомство между ними – если не дружбу.
– Жанно, ты говорил с Пестелем?
– Да, и просил поостеречься.
– Так всё же они отказались? – упало полуутверждение.
– Да, – лёгкая горечь. – Они с Муравьёвым мне не поверили.
– Они же погибнут.
– Ну, что ты, друг мой. Далеко не все – Николай Павлович всё же не зверь. Даже зачинщики мало чем рискуют.
– Боюсь, что ты не прав. Зная братьев покойного Императора…
– Ты думаешь, что он способен начать царствование с казней?
– Думаю, что ему проще будет с самого начала испугать наших amis de la Liberte, – короткий смешок. – Великий Князь всё-таки изрядный самодур. Да и смерти боится.
– Так Дибич ненадёжен?
– Думаю, и monsieur Трубецкой уже раскаивается в своём желании стать диктатором.
– То есть, он не явится?
– Полагаю, что не он один. Это тем более напугает братьев, и многие пойдут на плаху.
– Зря я тогда сообщил Пушкину. Хорошо бы он не участвовал в восстании.
– Хотелось бы верить, mon ami.
Помолчав:
– Надеюсь, что он не поедет.
Глава 1. Арина Родионовна и побег из Михайловского
«Я вышел в лес гулять – мне боязно, мне страшно…
Моя душа предчувствием полна…
– Предчувствия его не обманули!»
(Ю.Энтин «Пиф-паф, ой-ой-ой»)
Зима в этом году пришла в Михайловское поздно, но разом ухнула оземь скопившиеся сугробы – лёгкие, пушистые. Все святки мело-заметало и двор, и лес, и дороги. Александр стоял у окна и смотрел на сороку, в сумеречном свете раннего утра скачущую по веткам липы. Сорока недовольно стрекотала, оступаясь на заснеженных ветках, Саша же, напротив, был настроен благодушно после вчерашнего визита к Осиповым. Ночью, под завывание метели, он работал, но сейчас, после прохладной ванны, чувствовал себя вполне бодрым и даже мурлыкал что-то под нос.
Сначала Александр решил – послышалось. Замолчал. Но нет, звук колокольчика стремительно приближался. Сердце затрепетало. Неужто гости? Давно никто не заезжал в деревню проведать бедного ссыльного. Даже брата, видно, отец не отпустил на праздники. В чём был, Саша выскочил на крыльцо. И вовремя: из-за поворота на нечищеный двор ворвалась тройка – без ямщика! Кони, увязая в сугробах, чуть не влетели в ступени, но шарахнулись, отвернули и встали. Из саней, путаясь в шубе, вывалился…
– Жанно! – заорал Саша, подпрыгивая и взмахивая руками. – Приехал! Как я рад тебя видеть!
– Пушкин! Сумасшедший! Простудишься! Ты чего в одной рубашке выскочил? И босой?! – Жанно уже обнимал его, кутая в свою шубу и увлекая в дом, а Александр всё не мог опомниться от радости встречи с дорогим другом.
В комнате было тепло. Няня топила не все печи, да и не все они были исправны, но уж в спальнях – обязательно. Поэтому с шубы Пущина сразу потекли на пол весенние ручьи, но друзьям было всё равно. Саша смотрел и не мог наглядеться на друга. Заматерел-то как! Сразу видно, солидный человек, хоть и судья. В лице появились какие-то жёсткие чёрточки, и даже усы, которые Жанно отрастил, не могли их смягчить.
– Усы-то, усы! Кавалерия не отпускает тебя? – поглаживая мокрый мех шубы, пошутил Пушкин.
Иван хохотнул:
– А сам-то! Бакенбардами оброс! Расслабился на природе?
– Есть такое дело, – улыбнулся Саша. Хотел сказать что-то ещё, но тут в комнату тяжёлыми, быстрыми шагами вошла няня. Увидев гостя, она ахнула, прижав руки к лицу, потом бросилась обнимать обоих.
– Голубчик! Как хорошо, что приехали! Александр Сергеевич наш совсем соскучился без сердечных друзей!
Она сняла с Пущина шубу и аккуратно разложила на стуле сушиться. В своём деревенском повойнике, простой рубахе, юбке с передником она совсем не выглядела ровней нарядному Пущину, но, кажется, того не смутила фамильярность няни, хоть он и видел её впервые. Напротив, взгляд его стал ещё теплее, а возле глаз появились лучики морщинок. Саша обрадовался этому.
