Когда совсем близко, за дощатым забором, где проходила внутридачная дорога, взвизгнули тормоза, Алена разогнулась и непроизвольным жестом поправила выбившуюся на лоб прядку волос. Конечно, это приехали не к ней, к ней некому приезжать, тем более, на машине, очевидно, кто-то просто заблудился. Но было любопытно, и Алена, прищурясь от яркого весеннего солнца, попыталась что-нибудь разглядеть сквозь щели в заборе. Ничего не было видно, кроме неопределенно белого – должно быть, машины. Алена вздохнула и поудобнее перехватила лопату. Из намеченных на сегодня трех грядок была вскопана лишь половина первой.
Но только она всадила штык в сырую, только-только оттаявшую землю, как в калитку громко постучали. Должно быть, кулаком.
– Кто там? – недовольно крикнула Алена и, снова выпрямившись, громко вздохнула. Конечно же, кто-нибудь заблудился, не может отыскать искомую дачу и будет сейчас долго и нудно расспрашивать о неизвестных Марине людях. Скорее всего, неизвестных. Алена купила эту дачу почти десять лет назад, но вела нелюдимый образ жизни и ни с кем из соседей практически не общалась.
– Можно вас на минутку? – раздался из-за забора уверенный мужской голос.
– Сейчас! – стараясь вложить в голос все недовольство, ответила Алена и, воткнув лопату в землю, пошла между грядками, на ходу стаскивая резиновые перчатки. Было понятно, что так просто от нее не отстанут и придется немного пообщаться…
– Ну, чего вам… – сурово начала Алена, открывая калитку, и осеклась.
Открывшееся ей зрелище было настолько неуместно в тихом дачном поселке, что Алена буквально остолбенела. Перед ней стоял высокий, широкоплечий мужчина в белом (только вообразите себе!) в белом костюме. И этот сияющий на солнце костюм, белая же шляпа с кантом, а так же тихо фырчащий позади него, опять-таки белый «мерседес», настолько поразил Марину, что она впала в некое подобие транса и пришла в себя лишь когда он заканчивал фразу:
– … а то у меня холодильник в машине сломался.
– Простите, что?.. – спохватилась Алена.
Мужчина, черты лица которого все еще как-то размывались в ее сознании, добродушно улыбнулся и повторил:
– Водички, говорю, у вас не найдется попить? Был бы очень признателен…
– Ах, водички… – Алена сделала непроизвольные движения пальцами, могущие означать все что угодно. – Да, конечно, найдется. Подождите… А, впрочем, пойдемте в дом, я вам чайку налью…
Алена шла впереди к домику, который представлял собой скорее сарай для хранения садового инвентаря, – правда, был оборудован верандой, – и ощущала неудобство, представляя, как выглядит сзади в своих мешковатых джинсах. Поэтому она невольно ускоряла шаг, так что к домику почти что подбежала. А когда обернулась, увидела, что незнакомец вовсе не следует за ней, а стоит посреди участка, задумчиво глядя на яблоню.
Яблоня – гордость Марины, потому что она посадила ее сама десять – уже десять! – лет назад. Муж тогда смеялся над ней и говорил – зачем тебе яблоня посреди участка? Лучше раскопать лишнюю грядку. Но Алена тогда настояла на своем.
Это была ее первая победа, которая до сих пор приносила удовлетворение.
– Ну что же вы? – окликнула незнакомца Алена. – Идемте в дом.
– Красиво, – сказал тот, подходя. На лице его блуждала задумчивая улыбка. – Одинокая яблоня в окружении грядок. А скоро она зацветет, и тогда будет еще красивее.
– Не скоро, – мотнула головой Алена. – Недели через две, в начале июня… Идемте же в дом.
Собственно, в дом Алена его не завела. Нечего было там делать – некрашеный пол, куча инструментов и горшочков по углам, не было даже кровати, потому что Алена никогда не ночевала на даче. Алена усадила гостя на веранде на шаткую табуретку перед самодельным столом.
– Я сейчас, – и метнулась в дом. Там она налила из термоса горячий еще чай с брусникой в две кружки, быстро обтерла рукавом лицо, поправила непослушные волосы и вышла на веранду.
– Вот, пожалуйста, пейте.
Алена поставила на стол перед гостем дымящуюся кружку и села сама напротив на такую же табуретку.
Незнакомец снял шляпу и положил ее на стол, взял кружку, понюхал и довольно заулыбался.
– Чай с брусникой, – сказал он, глядя на Алену. – Сто лет не пил такого.
С удовольствием отхлебнул и поставил кружку на стол. Алена тоже глядела на него и думала, что она сто лет не слышала, чтобы так говорили – спокойно, уверенно, без показухи и ложной застенчивости. По ее мнению люди по манере разговаривать нынче делились на две категории. Одни говорили быстро, суматошно, нервно, глотая слова, словно вечно куда-то спешили и все время опаздывали. Другие бросали слова свысока, точно делали одолжение, грубо цедили сквозь зубы, будто даже в простой фразе затаивали невнятную угрозу. И тех и других Алена вдосталь навидалась из окошечка коммерческого киоска, где работала последние пять лет, и за это время обе категории ей опротивели.
