Пролог
– Алексей! А вот и ты. Садись.
Темный подвал городской библиотеки освещался лишь маленькой настольной лампой. Свет не доходил до обладателя голоса, его фигура была полностью скрыта в тени массивных стеллажей. Рука журналиста потянулась к выключателю на стене около входа.
– Я бы не советовал этого делать, – голос прозвучал спокойно, но властно.
– П… п… понял. Простите, я понял, – парень сглотнул и медленно опустился на стул около стола. – Как я могу к вам обращаться?
– Можешь звать меня «мой господин».
– Как вам будет угодно… мой господин, – потные ладони парня сжали колени настолько сильно, что пальцы побелели.
Комнату наполнил раскатистый мощный, но при этом мягкий смех.
– Я шучу, друг мой. Можешь звать меня так, как тебе угодно. Я носил много имен, не принадлежавших мне, а истинное никто из ныне живущих смертных больше не узнает. По крайней мере, от меня.
– То есть, все-таки есть те, кто знает? – журналист привычным движением включил диктофон.
– Да, есть, – неохотно ответил голос, и со стороны угла послышался тяжелый деревянный скрип. – Давай сразу обозначим происходящее. Ты сейчас находишься здесь всего по двум причинам. Во-первых, тебе интересно разобраться, что ты видел несколько недель назад. Во-вторых, мне нужно, чтобы люди из твоего мира узнали эти истории. Из этих причин мы можем вывести, что тебе нет необходимости знать больше, чем я сам посчитаю нужным. Поэтому многие вопросы, что сейчас крутятся в твоей голове, останутся без ответов.
– Хорошо, я вас понял.
– И да, я знаю, ты хочешь начать с чего-то интересного, пугающего или захватывающего, однако это позже. Придется немного потерпеть. Мы начнем с той истории, без которой все последующее повествование может быть понято неправильно.
Алексей поправил очки в тонкой оправе, открыл блокнот и щелкнул авторучкой.
– Можно я задам еще один вопрос, пока мы не начали?
– Да, спрашивай.
– Почему мы встретились здесь? Насколько я понимаю, вы не хотите, чтобы вас кто-то видел, а тут рядом одна из самых оживленных улиц города.
– Мне нравится, как здесь пахнет.
– Плесенью?
– Историей, друг мой. Историей.
«Живи так, как будто ты сейчас должен проститься с жизнью,
как будто время, оставленное тебе, есть неожиданный подарок».
Марк Аврелий Антонин
«Ничто не истинно, все дозволено».
Хасан ибн Саббах
Рандеву
Со стороны моря дул свежий ветер. Налетая на деревья, щедро высаженные вдоль берега, он терял почти всю мощь и в центр парка доходил лишь легкий бриз. Шум волн почти тонул в шепоте беседующих о чем-то своем деревьев. На улице было довольно светло, но освещение парка уже включили. В стоящий рядом фонарный столб со всей возможной на этот момент силой врезался сорванный кленовый лист, оставшись на его мокрой от осенней мороси поверхности.
«Весьма недурственная вещь этот зеленый чай», – подумал я и в который раз за месяц удивился собственным мыслям. Я никогда не был поклонником здорового образа жизни и, уж тем более, здоровой пищи, однако весь последний месяц проходил в странном напряжении, импульсами выбивающем из меня стремление к самоуничтожению. Сначала я бросил курить, потом начал бегать по утрам, сейчас пью зеленый чай без сахара, а завтра, судя по всему, уйду в монастырь.
Рядом со мной на лавке, закинув ногу на ногу таким образом, что пальто больше не скрывало идеальных ног, удобно устроилась Алиса. Обеими ладонями, наполовину закрытыми длинными рукавами слегка торчащего из-под пальто тонкого шерстяного свитера, она держала у губ неудобную кружку, идущую в комплекте с термосом, и, слегка прикрыв глаза, предпринимала попытки остудить чай дыханием, изредка делая небольшие глотки. Это она уговорила меня попробовать, наконец, ее любимый напиток, к вкусовым качествам которого я всегда относился скептически.
– Вроде жив, – подытожила спутница, пристально разглядывая мое лицо. – Или это только внешне?
– Согласен, не так противно, как я представлял, – я сделал последний глоток и, раскрыв рюкзак, достал «термос», наполненный уже моим любимым напитком. – Но кофе все же лучше.
С этими словами я наполнил кружку и втянул запах ароматного напитка со сливками. Поднеся его к губам, я жадно отпил добрую половину.
– Раз уж решил исправляться, начал бы с чая, – она поставила полупустой сосуд на край лавки и учтиво сложила руки на колене.
– Ну уж нет. Лучше быстро и весело, чем долго и скучно, – наш разговор, по обыкновению, обещал переход из светской беседы в философскую дискуссию.
– Пусть так, но одно другому не мешает. Ты же не будешь утверждать, будто моя жизнь, со всеми диетами и занятиями фитнесом, хоть сколько-нибудь скучнее твоей?
Тут я спорить никак не мог. Несмотря на вечные тренировки, четкий распорядок, всегда опрятный и качественный макияж, придающие Алисе качества, сводящие с ума мужчин— как ровесников, так и младшего возраста, – и меня в том числе (как ни крути, разница почти в десяток лет практически делала нас представителями разных поколений), она Жила. Именно так: Жила. Она успевала брать от жизни все то, что только могла успеть. Практически на каждую черту ее характера я имел противоположную. Около тридцати сигарет в сутки, сидячий, порой и лежачий, образ жизни и одна прическа на всю жизнь.
