Тяжела и опасна жизнь канатоходца.
Шаг влево, шаг вправо равносильны смерти. Даже и не шаг, а всего лишь неверное движение ноги – и зияющая внизу бездна уничтожит тебя. Только прямо, всегда прямо, сохранять устойчивость и улыбаться, несмотря ни на что! При любой погоде, в каком бы то ни было расположении духа. Изо дня в день, год за годом…
Это каторга? Пытка?.. Вовсе нет! Чем труднее, тем интереснее.
Ведь по одному и тому же пути, каким бы узким он ни казался, можно пройти сотней разных способов. Это только поначалу – пока учишься и набираешься опыта – ставишь одну ступню строго перед другой, мучительно ощущаешь внутри «проглоченный аршин» и, когда одна нога в воздухе, вторая обязательно на канате. А потом жёсткие правила игры становятся привычными, притупляется страх, пропадает чувство опасности, и вот тогда начинается самое увлекательное: исследование границ своей свободы внутри строгих рамок дозволенного. Крадущееся скольжение и стремительный бег, пружинящие прыжки и широкие шпагаты… Что с того, что нельзя в стороны? Зато можно и вперёд, и назад! А ещё можно набрать полные руки фруктов и жонглировать ими на ходу… Или поставить на голову вазу с цветами… Или завязать глаза и шагать вслепую на огонёк невидимой свечи… И так – насколько хватит сил и воображения.
Может быть, для кого-то работа секретаря-ресепшиониста и выглядит скучной, чересчур ответственной и перегруженной ограничениями, но только не для меня. Я не офисный планктон – я плясунья на канате!
Там, откуда я приехала, действительно есть цирковое училище. И я, было дело, подумывала в него поступить. Потом детство выветрилось из головы, но давняя мечта не исчезла, до сих пор иногда будоражит в снах. Наверное, поэтому я и вижу себя именно так. Канатоходкой над толчеёй ярмарочной площади. Рабыней и царицей почтеннейшей публики.
Шесть дней в неделю я не принадлежу себе. Пять занимает работа, шестой – скопившиеся за будни домашние дела. И только по воскресеньям я по-настоящему свободна. Иногда с головой погружаюсь в чтение: освежаю в памяти любимые книги, наслаждаюсь новыми, взятыми на заметку в рабочие дни. Иногда выбираюсь побродить по парку, через который в будни приходится бежать к метро. Когда не нужно никуда спешить, привычные тропинки расстилаются под ногами привольно и маняще. Деревья, будто добрые друзья, кивают ветвями навстречу. Небо раздвигается вширь и ввысь, душа расправляет примятые крылья, мечтается сладко и дышится легко-легко…
Жаль только, что кончается выходной как-то слишком быстро. Вот и сегодня… не успела оглянуться, а уже вечер. Проснулась поздно, наслаждалась ничегонеделанием – когда ещё себе такое позволишь, – сходила прогуляться, заодно наполнила холодильник. И глядишь, уже солнце клонится к закату – а меня поджидает очередная головоломка: как завтра буду выглядеть?
Это ни в коем разе не дело случая. Дресс-код требует продумывать всё до мелочей. Цвет и его разрешённые оттенки, немногие дозволенные варианты фасона, причёска, маникюр… Составление костюма напоминает мне игру пятнашки: количество костяшек неизменно, ни прибавить, ни убавить, но их сочетания дают каждый раз новую комбинацию чисел. Кажется, до сих пор мне удавалось ни разу не повториться, хотя с каждой неделей задача усложняется.
Впрочем, когда это перестанет удаваться, я не слишком расстроюсь. Если цикл повторений такой обширный, как в моём гардеробе, только самые наблюдательные заметят его начало и конец. Хотя в чём в чём, а в наблюдательности нашему шефу не откажешь.
Он из тех руководителей, кто считает своим долгом лично инспектировать большинство рабочих мест. Знает всех или почти всех по именам. Львиную долю негласных правил, действующих в нашей фирме, установил лично он. Впрочем, почему в нашей? В его фирме.
Шеф ещё не стар, но к подчинённым относится как к нерадивым детям. Под его суровым взглядом я ощущаю себя школьницей на экзамене. «Надейся на лучшее, готовься к худшему» – один из девизов начальника. А ещё он большой поклонник Петра Первого и взял на вооружение его язвительное замечание: «…Дабы дурь каждого всякому видна была!»
Ошибки в работе, разумеется, не приветствуются, но и не вменяются в неизгладимую вину. Не ошибается, как известно, тот, кто ничего не делает. Но если ты видишь, что сослуживец вот-вот совершит ошибку… боже тебя сохрани помочь ему советом! Упаси бог подсказать, как лучше разобраться и исправиться! На еженедельном разборе полётов несладко придётся и провинившемуся, и доброхоту. Причём последнему влетит даже крепче, вплоть до угрозы увольнения. А как же, иначе дурь каждого не всем будет очевидна!
