Дружный залп наших штурмовых винтовок в клочья рвал экстремистов, гвоздил старенькие бронетранспортёры и внедорожники вместе с замершими внутри людьми. В общем, сеял смерть, в обозримом пространстве неся правосудие и справедливость империи неблагодарным её гражданам. И конечно, в этом слитном гвалте было хорошо слышно мою "Василису". Это вам не стандартные М-203, это проверенный временем, раритетный К-199М с расширенным магазином, увеличенным калибром и… мягким спуском. Русская штучка, как и я.
– Ефрейтор Иванофф, на связи Худой, – заскрежетала рация в шлеме.
– Слушаю тебя Худой, на связи Иванофф! – ответила я, знаком приказав своему взводу рассредоточиться по площади.
– Светлана, почему не отвечает ваш командир?
Потому что потому, всё кончается на "у".
– Унтер Берг, мёртв, – пояснила, я, предвкушая взрыв на другом конце связи.
–… что?! Как мёртв?!
Каком кверху. Да чтоб тебя, что ж ты такой тупой-то? А ещё капитан.
– Получил попадание в шлем выпрыгивая при десанте из шаттла.
– Попадание? Смертельное?
Нет блин, не смертельное. Затылок только слегка чешется. Полбашки нет, конечно, он умер.
– Так точно.
– Вы приняли на себя командование?
– В соответствии с уставом, господин капитан. Как следующая по званию. Статья 3 параграф 8.
Побрила штабиста. Кто у нас красавица?
– Личный состав понёс ещё потери?
– Никак нет. Тридцать два гвардейца готовы выполнить любой приказ. Есть двое легкораненых. Эвакуация не требуется.
Сейчас ему пукан-то порвёт. Баба командует тремя десятками гвардейцев императора, а он там сидит и в ус не дует. По головке за это не погладят. В их мужском клубе "папа зачислил меня в полк заранее, так как я ничтожество" такое не принято.
Минуту или две, на другом конце связи стояла тишина. Видать штабные крысы ненадолго поддались панике. Я же в это время отдала все необходимые приказы. Парни зачистили периметр, сварганили нечто похожее на баррикады в направлении вероятного появления противника, снайперы расселись на крышах полуразрушенных зданий, даже минное заграждение сумели организовать. Простенькое, но пойдёт, не со строевыми частями воюем. Хотя расслабляться не будем.
Мне на виртуальный дисплей, тренькая, приходили сообщения о выполненных приказах. Треугольнички, квадратики и кружки так и мелькали на экранчике. Рутина, к которой мы все уже привыкли.
Унтера нашего конечно, было жаль. Но не сильно. Мудила, он был редкостный. Бесился, что гвардейцы ему не подчиняются, а больше слушаются меня. Ревность – плохое чувство. Для командира, втройне плохое.
– Пф-ф-ф-ф. Появилась свободная минутка и я, изловчившись, достала из-под защитного костюма пачку сигарет с фильтром. Моя последняя дурная привычка. Ну, кроме мата, на войне он таковой не считается.
Щёлкнув настоящей антикварной зажигалкой, доставшейся мне от папки, я с наслаждением затянулась ароматным дымом. Разглядывая в тысячный раз гравировку на корпусе:
«Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел».
Родитель говорил, автор этих строк был наш человек, храбрец каких мало.
– Светка, ну ты баба-конь, я свою винтовку под конец дня еле волочу, а ты с "Василиской" бегаешь и хоть бы хны, – сказал остановившийся напротив рядовой Пак.
Зажав сигарету в зубах, я, ловко разбирала табельное оружие не забывая протирать его промасленной тряпочкой.
– Иди на хер Туан, сам ты конь. И не Светка я теперь, а госпожа ефрейтор. Всё-таки зря тебя Скромным называем.
– Ох, ох, ох! Унтером стать мечтаешь? – солдат присел рядом со мной у импровизированной баррикады. – Так не дадут же, сама знаешь. Давно уже заслужила, но… против системы не попрёшь.
Не попрёшь. Тут он прав. Почему Сухарь (это мы так Берга за глаза звали) меня ревновал к солдатам? Да потому, что я гвардеец… гвардейка… тьфу! Гвардеец в третьем поколении.
Дед, мой, дослужился до фельдфебеля и погиб овеянный славой на Грете, спутнике Бисмарка. Про него до сих пор легенды рассказывают, как он, истекающий кровью, обвязавшись гранатами, умудрился подорвать десантный корабль конфедератов, чем спас дюжину товарищей и пять десятков гражданских. Герой.
Папаша мой, всю жизнь протопал гвардейским ефрейтором, из-за своего неуживчивого нрава и языка без костей. Зато наград имел, немерено.
– Командир, может сон час объявим. Всё равно противник то наш уже сдулся, – улыбаясь в тридцать три зуба нарисовался пред ясные очи балагур Маллинз. – Пожрать бы неплохо.
Докурив сигарету, я ловко, щелчком пальцев послала тлеющий ещё бычок в шлем англичанина.
– Я тебе сейчас как дам по шее, придурок ты этакий! – приняв зверское выражение лица, сказала я. Мне всегда это отлично удавалось, как только представляла, как с меня срывают ефрейторские знаки отличия.
Извини, Весёлый. Дружба дружбой, а служба службой.
– Гвардеец 3228, повторить поставленную нам боевую задачу!
Тот замешкался и сразу получил от меня увесистую оплеуху.
– Ай! Наша задача высадиться в Изумрудном ручье, захватить центральную площадь посёлка и удерживать его до подхода подкрепления. Обеспечить эвакуацию гражданских. Всех противников немедленно уничтожать, сэр! То есть мэм!
