Пролог
Враг не может предать. Предатель — это всегда тот, кто еще вчера был другом.
Публий Тацит
Сегодняшний вечер был промозглым — противно хлюпала под ногами подтаявшая грязь, раздавались далекие гудки машин, выбрасывающих комья из-под колес прямо под ноги прохожим, чьи-то крики, шум улицы...
Обычный такой, среднестатистический московский вечер. Арина со всей силы пнула попавшуюся под ноги банку из-под пива, и она, надрывно лязгая, улетела в темноту. Потом еще станет стыдно за собственную несдержанность, но сейчас? Сердце сжалось тугим клубком боли и непонимания от чужого предательства. Это было невыносимо — как будто внутри грызется друг с дружкой целый кошачий отряд, раздирая его в клочья. Коснулась щеки, растерянно стирая капли, чуть солоноватые на вкус. Это что же... она плачет?
Губы дрогнули в попытке усмехнуться. Так она и шла, не стирая текущих рекой слез — то смеясь и поспешно зажимая себе рот, то всхлипывая. Хорошо, что в маленьком переулке никого не было – иначе бы, наверное, вызвали санитаров. Ведь не маленькая уже давно, никогда не была подвержена истерикам, но...
Хлюп. Нога в ботиночке из тонкой кожи со всего маху влезла в лужу. Какая уж теперь разница. Арина зябко поежилась и ускорила шаг — до дома было еще прилично. Да, тяжело жить одной в большом городе, где всем на всех плевать. Олег... она, наверное, считала, что любит... Красивый, умный, вполне успешный парень, недавно ставший на работе замначальника.
Как это бывает? Он начал ухаживать, она отвечала, но... жизнь хоть чему-то научила — старалась особо не откровенничать и дальше поцелуев к себе не подпускала. Кому глупость, а ей... пока жива была мама — не так Рьяну – как почему-то любили называть ее родители, воспитывала. Может, он бы все же добился своего — она то считала, что дело идет к свадьбе, но Бога благодарить надо, Судьбу, отвели. Иначе и не скажешь. Каким чудом сегодня задержалась на работе, и что ей понадобилось у Олега в кабинете? Уже не вспомнится ведь. Услышала голоса, отчего-то спряталась, согнувшись в три погибели за монстроподобным столом, а потом — как в дешевом американском кино. Он, она, злобный соратник и коварные планы. Это сейчас иронизировать получается, а тогда чуть не поседела от страха.
— Ну и зачем тебе эта дурочка, Олеженька? Ни кожи, ни рожи, да и мозги... посредственность. Ради нее ты все прежние знакомства бросил?
Вызывающе алая туфля на высоком каблуке качается перед глазами, рядом — лакированные брендовые ботинки босса. Она их отчего-то хорошо запомнила...
— Дурочка тут далеко не одна, — раздраженный баритон начальника — ты, Ольга, недалеко от нее ушла. А Арина не только владелица весьма неплохих апартаментов недалеко от центра, но после гибели ее родителей детке достались все их акции... акции корпорации Ноэйра в том числе...
— Той самой? — хриплое.
А у Рины ноги затекли и губы позорно дрожат. О чем это они? С наследством родителей так и не было возможности разобраться пока. Да и моральных сил после их смерти – тоже.
— Именно, — голос Олега. Холодный, злой... — компания пришельцев, хоть они и успешно это скрывают.
У нее глюки? Мир сошел с ума? О чем они так серьезно говорят?
— И поэтому девчонка будет моей, добровольно перепишет на меня все, чем владеет, а потом... — тяжелая, нехорошая пауза, от которой у меня сводит горло, — в ней отпадет надобность.
И этому человеку она хотела?.. Уже неважно. Зажать руками рот, чтобы только не закричать, голова идет кругом.
Каким чудом она оттуда ноги тогда унесла? Они ушли в кафетерий, не заперли дверь. Никогда в жизни так не бегала. Вот только спасет ли ее этот побег? Что она понимает в мире денег? Ведь до сих пор к вещам родителей боится прикоснуться...
Дождь резко усилился, вырывая из мерзких воспоминаний. Теперь хлюпали уже обе ноги — как бы не заболеть после такого. Снова вырвался смешок. Это болезнь волновать ее должна? Тут бы жизнь сохранить. Арина сощурилась, неловко шагнув вперед, — половина фонарей, как обычно, не работала, когда нога попала в ямку на асфальте, скрытую грязью, и подвернулась. Покачнулась, заторможено реагируя на опасность, но лететь бы ей быстро и болезненно, если бы локоть не стиснула жестко чья-то рука, и ее резко не потянули назад, прижимая к чужому кожаному — судя по скрипу — плащу — и перехватывая руки.
— Что же вы так неосторожно, мортэли? — словно ледяной пронизывающий ветер подул над самым ухом.
Тихий шепот обжег ухо, но даже закричать сил не было. Она попыталась обернуться, но все, что мелькнуло перед глазами — волосы, словно присыпанные пеплом, где выделялись резко несколько иссине-фиолетовых прядей, да глаза — удивительные, темно-синие глаза, в которых дрожали три зрачка.
Она и ответить-то ничего не успела, мозг буквально парализовало открывшимся зрелищем, выходящим за рамки разумного, словно этот вечер решил ее добить.
— Слишком много, да? — от негромкого голоса словно ошпарило изнутри.
На миг померещилось, что незнакомца укутывает странная темная дымка, формируясь огромными крыльями за его спиной.
— Спи, мортэли. Твоей крови еще не дано проснуться, — с легким сожалением заметил незнакомец, — и ускорить это — не в моей власти. У каждого из нас есть только один шанс. Спи, больше тебя никто не побеспокоит.
