Ненавидеть легче, чем любить. Каждый раз, когда ты думаешь о нем, сердце сжимается не от боли, а от лютой ярости. От желания крушить, ломать. Сделать что-то, чтобы причинит ему боль.
А может, ярость – это просто прикрытие для боли. Может быть, ненавидеть мы начинаем тогда, когда не можем уже справится с той бездной боли, что на нас обрушилась. Слишком часто, слишком много, чересчур глубоко. И тогда мы начинаем превращать боль в ярость. Потому что ярость – это уже энергия действия. А значит, мы наконец сможем не просто задыхаться от адского пекла чувств внутри, а освободить свою боль. Дать ей место, воплощение. Мы начинаем крушить, ломать, уничтожать все вокруг и нам становится легче. Действительно легче.
– Александра Дэвис?
Я подняла взгляд на девушку, которая сидела за столом и внимательно смотрела на меня.
– Да? – я вопросительно вскинула бровь.
– Проходите. Константин Аркадьевич вас ожидает.
Зайдя в кабинет, я посмотрела на мужчину, сидящего за столом. Его голова была склонена, он что-то усердно писал. Сзади огромные панорамные окна, большой, широкий стол, просторный кабинет. Здесь все указывало на статус и влияние, которыми обладал владелец. Даже стол выглядел слишком дорого и внушительно. Я невольно начала вертеть головой, оглядывая обстановку.
– Нравится? – я вздрогнула, услышав глубокий, низкий голос.
Посмотрела на мужчину, удивляюсь тому, как неожиданно прозвучал его голос. Я никогда не слышала такого тембра.
У него были черные, короткие волосы. Достаточно густые брови, из-за которых казалось, что он немного хмурится. Щетина и слишком пухлые для мужчины губы. Образ дополняла черная рубашка с закатанными рукавами.
Я подошла к столу и села в кресло напротив. Вытерла вспотевшие руки о штаны так, чтобы он не заметил. А Константин разглядывал меня. Внимательно и спокойно. Я молча смотрела на него в ответ, не в силах начать разговор, которого сама же так хотела и добавилась.
– Итааак, – протянул мужчина, пытаясь подтолкнуть меня к началу моей речи. – Зачем Давид тебя прислал?
Я вздрогнула.
– Не он меня прислал, а я его попросила организовать встречу.
– Это не меняет моего вопроса. Зачем?
Я глубоко вздохнула, набираясь смелости.
– Есть один человек… которого я сильно ненавижу. Он кое-что отобрал у меня. Важное. Самое важное. И я хочу ему отомстить.
– Это все, конечно, очень поэтично, но вопрос все тот же, – он поддался немного вперед. – Зачем ты здесь?
– Потому что ты можешь мне помочь.
Он усмехнулся, откинулся на кресло, ожидая продолжения.
– Этот кто-то – Тимур Старцев.
Я замолчала, разглядывая реакцию Смолянова.
– Предположим, – наконец, спокойно ответил он. – Причем тут я?
– Я знаю, что вы конкуренты. Даже враги, наверное. Неужели тебе не хочется ему насолить?
Он усмехнулся.
– Насолить? Милая, это какие-то детские забавы. Я таким не занимаюсь. Нет ни времени, ни желания.
Он вновь вернулся к бумагам, взял ручку и продолжил что-то писать, делая вид, что меня тут больше нет.
Я сжала руки в кулаки, врезаясь ногтями в кожу.
– Я кое-что для него значу. – По крайне мере, надеюсь на это. – Я хочу разрушить его жизнь. Разобрать по кирпичику и уничтожить все, что для него имеет значение.
Смолянов вновь посмотрел на меня.
– И для чего мне это? – с усмешкой спросил он.
– Наверное, потому что в глубине души ты хочешь того же.
Он усмехнулся еще шире.
– Ты глупая, обиженная девчонка. Он разбил тебе сердце, правда? И ты решила, что станешь Всадником Апокалипсиса? У тебя ничего не получится.
– Да, не получится, – согласилась я. – Без тебя ничего не получится.
Он несколько секунд внимательно смотрел на меня, а потом резко махнул рукой в сторону двери.
– Твое время закончилось. А твое предложение меня не заинтересовало.
Я закусила губу, стараясь не показывать своего разочарования. Мне нужен был сильный партнер в моем, обещающим быть нелегком, деле. Не менее влиятельный, чем сам Тимур.
Наконец, я медленно встала и пошла на выход. Я не знала, что еще сказать, чтобы убедить Константина. В конце концов, глупо было изначально надеяться, что из этого что-то получится.
Когда в тот вечер, в клубе, я увидела Тимура с девушкой, желание мести меня ослепило настолько, что я не могла думать ни о чем другом. Но я не знала, с чего начать. И как-то вечером я листала телеканалы и увидела его, Константина Смолянова, и вдруг вспомнила.
“– Выключи, – раздался резкий голос Тимура.
Я обернулась. Он стоял в дверях и смотрел на экран телевизора.
Я никак не отреагировала, и он быстрым шагом подошел, забрал пульт из моих рук и сам нажал кнопку выключения.
– Что случилось?
– Ничего. Но Смолянова я не желаю лишний раз ни видеть, ни слышать, – все также резко отозвался он.
– Смолянова? А кто он?
Тимур посмотрел на меня. Его глаза полыхали не злостью, а настоящей яростью.
– Тот, кто пытается отобрать у меня мой бизнес”.
Больше мы не обсуждали Смолянова. Да и не лезла я никогда в дела Тимура по бизнесу. Ни в какие дела не лезла, если быть честной. Он не хотел, я это чувствовала. Слишком закрытый, не любящий лишних и тем более личных вопросов.
И вот недавно, когда листала каналы и увидела на экране Смолянова, вспомнила. Вспомнила и решила, что этот человек именно тот, кто мне нужен. Ведь других врагов Тимура я и не знаю. А мне нужен кто-то. Сама я мало, что смыслю в бизнесе и мести и навряд ли смогу придумать какой-нибудь извращенный план. Поэтому мне нужен был кто-то, кто ненавидел бы Старцева, не меньше, а лучше больше, чем я. И я попросила Давида, того самого женатого парня Кэт, помочь и организовать встречу. Давид тоже был бизнесменом, и я справедливо предположила, что он знает, как выйти на связь со Смоляновым.
