В каждом из нас кроется страх того, чего боятся нет абсолютно никакого смысла. И всякий, у кого есть подобная причина для беспокойств, пытается её спрятать в своей душе как можно глубже. Однако Нат считал, что ничего такого в этом нет. Ведь что плохого в том, что кто-то боится шариковой ручки или длинных огненно-рыжих волос одноклассницы, сидящей за одной партой? И главное, все усиленно скрывают столь непонятные фобии. А Нат не понимал, почему. Ведь никто ему толком не объяснял, каких страхов стоит стесняться, а каких нет. Он спрашивал, но понятного ответа ему так никто и не дал. Почему? В этом Нат тоже пытался разобраться.
* * *
В тёмной молчаливой комнате раздался громкий, оглушительный звон будильника, стоявшего на прикроватной тумбочке у изголовья двухъярусной кровати. Чья-то рука на первом ярусе лениво высунула кисть из-под одеяла, как змея высовывает голову, пробуя языком воздух, и резким ударом выключила звонок. Послышался страдальческий стон, под всё тем же одеялом кто-то зашевелился. Вскоре из-под него показался голова, увенчанная длинными серыми волосами. Рука, уже не напоминавшая змею, нащупала на той же крохотной тумбочке пару прямоугольных очков, и сероволосый нацепил их себе на глаза. Он сел на смятой постели и, немного помедитировав в таком положении, откинул одеяло и встал с кровати. Босые стопы сами собой нашли тапочки, стоявшие на привычном месте.
– Подъём, – сонно сказал Эрне.
На верхнем ярусе его кровати зашевелился кто-то ещё, но после недолгих попыток представить, что всё это просто глупая шутка, Нат Эймон так же лениво, с явно недовольной физиономией, сполз с постели. Точнее, чуть не свалился с неё.
– Напомните, зачем мы встаём так рано? – спросил он, рукой ища полотенце.
Ответа не последовало. Вернее, последовало только ленивое мычание Рикарда Байо на верхнем ярусе соседней кровати. На первом расположился Гейб.
– Встаём, – уже более уверенно и бодро приказал Эрне.
Рик перевернулся на спину.
– Сещас, – не очнувшийся язык заплетался.
В комнате зажёгся свет, осветив худое лицо и рыжие волосы Рика. Прозрев в исчезнувшей темноте, Нат отправился к раковине.
– Будь у меня пистолет под подушкой, я б тебя сразу пристрелил, – сказал Рик Эрне, стоявшему у выключателя.
– Ты в лампочку для начала попади, – ответил Эрне, протирая глаза. – Что у нас сегодня по плану?
Теперь на спину перевернулся Гейб, в основном отвечавший за планировку дня.
– Как и всегда. Украшение зала, – Гейбу надоело произносить это каждое утро.
– Хохжа мы уше пойшём допшашивашь? – спросил Нат с зубной щёткой во рту.
Гейб резко сел на кровати.
– Да разве вы ещё не поняли? Мы в дерьме! Дело провалено!
– Сказал человек, втянувший нас во всю эту передрягу, – заметил Рик, слезая с яруса. – Чего ты так боишься?
– Вы не понимаете? Если кто-то из свидетелей проболтается о том, что мы их допрашивали, на каюк!
– Почему-то когда мы шли на обыск кабинета Джерри, ты об этом не думал, – продолжал наступление Рик на нервы Гейба.
Тот, не придумав ответа, с сердитым видом отвернулся к стене. Нат, со стаканом воды в руках, подошёл к тумбочке, взял баночку с лекарством и, достав две таблетки, быстро проглотил их, обильно запивая водой. В последнее время без ежедневного приёма было не обойтись.
За окном валил снег. Очередной десант снежинок пускался на и без того захваченные земли. На улице было темно, но толстый слой белой пыли, лежащий на ветках деревьев, отражал свет, лившийся из комнаты. Тени широкими реками разливались по блестящей земле. Последние догнивающие листья после долгой борьбы всё же опали, и теперь ждали своей окончательной и бесповоротной кончины. Когда Нат по утрам смотрел на только просыпающиеся пейзажи, он вспоминал свою прогулку на старую психиатрическую больницу, терявшуюся на фоне чёрного неба. Ночь становилась всё длиннее и длиннее. Глядя на этот пушистый снег, он невольно пытался представить зимние игры. Нат никогда не играл со снегом, лишь видел, как это делают соседские ребята. Они лепили снеговиков, бросались друг в друга снежками, а он лишь наблюдал за всем этим со стороны и надеялся когда-нибудь вылепить самого высокого снеговика, построить самую большую крепость и попасть кому-то в глаз маленьким снежным клубком.
– Нат?
Нат оторвался от стекла и посмотрел на Эрне. Тот уже надевал привычную школьную форму.
– Да, сейчас, – ответил он, нехотя отворачиваясь от безобразного уличного пейзажа.
Дороги так и не стали свободней. Более того, за последние несколько дней не представлялось возможным даже выйти из здания школы. Связь оборвалась. Все, кто находился внутри школы были одни, и их окружали лишь несколько сотен миль в любую сторону, куда только можно отправиться. Но, тем не менее, жизнь в школе продолжалась. Занятия не восстановили, но Рождество, пусть и без особых подарков от родителей и прочих родственников, Джерри организовал, и за это многие ученики его благодарили. Возможно, даже в его холодной душе существовало нечто похожее на тепло.
