Незнакомые башни! Незнакомые краски!
На миг его объял невыразимый, чудовищный страх, а затем вернулось самообладание. Он набрал полные легкие прохладного воздуха и попытался вспомнить, что произошло.
Он стоял на заросшем ежевикой и диким виноградом склоне холма. Живой и со своим серым чемоданчиком.
Он раздвинул виноградные лозы и осторожно, маленькими шагами двинулся вперед. Над головой поблескивали звезды. Что ж, и на том спасибо небесам.
Звезды тоже незнакомые!
Он закрыл глаза – подождать, пока в голове не рассеется обморочный туман. Мало-помалу сознание прояснилось. Продираясь сквозь колючие заросли, он шагал вниз по склону, к освещенным шпилям, расположенным примерно в миле от холма. И по-прежнему сжимал ручку чемоданчика.
Где он? Как сюда попал? Кто его перенес и по какой причине тут бросил?
По островерхим башням сновали разноцветные огни, он различал их все отчетливее и одновременно искал им объяснение. На полпути справился с этой задачей; на душе полегчало. Хоть что-то узнаваемое, хоть какая-то зацепка для ума. Над башнями кружились, носились наперегонки, ловили отсветы подвижных огней летающие корабли. Целые рои кораблей. Аж дух захватывало от этого зрелища.
Непривычная, но изумительно красивая картина. У Парсонса слегка отлегло от сердца. Вечные ценности – логика, красота, свежий ночной ветер – есть и тут. Он прибавил шагу. Несколько раз оступался и натыкался на деревья, но наконец выбрался на гладкое полотно автострады.
Он быстро шел, позволяя мыслям бесцельно блуждать, выхватывать из прошлого последние осколки звука и бытия, внезапно исчезнувшего мира. Отстраненно, с хладнокровием ЭВМ он пытался осознать происшедшее. В точности представить сцену катастрофы.
Ясным солнечным утром Джим Парсонс уезжал на работу. Перед тем как сесть в машину, он обернулся к жене и громко спросил:
– Купить что-нибудь в городе?
На переднем крыльце стояла Мэри, пряча руки в карманах фартука.
– Не знаю, милый. Ничего в голову не приходит. Если чего надумаю, позвоню тебе в институт по видеофону.
Миниатюрной и стройной Мэри очень шли зеленые слаксы и облегающий свитер с орнаментом. В теплых солнечных лучах ее волосы отливали золотом, казались облаком огня – на этой неделе у замужних женщин появилась новая модная прическа. Джим Парсонс помахал жене на прощание и в последний раз окинул взглядом свой одноэтажный гипсолитовый дом, сад, мощенную плитками дорожку и калифорнийские холмы вдалеке, а затем уселся в машину.
Он выехал на дорогу и целиком положился на автоводителя. Машина шла на север, в сторону Сан-Франциско, по наводящему лучу. Так было гораздо безопаснее, особенно на сто первой скоростной государственной трассе, да и выигрыш во времени ощутим. Только самоубийца рискнул бы сам вести машину на скорости больше ста миль в час. И другие автомобили подчинялись электронным водителям – и те, что ехали в одном направлении с Парсонсом, и те, что мчались навстречу, к Лос-Анджелесу, по такой же шестнадцатиполосной магистрали. Благодаря автоводителям дорожные аварии практически сошли на нет. Памятуя об этом, Парсонс мог со спокойной душой читать учебные стенды, которые по традиции воздвигали вдоль дорог разные университеты. И любоваться природой.
А природа была ухоженна и свежа. Вполне приятна глазу. Едва президент Кантелли национализировал гостиницы, а заодно мыловаренные и шинные фабрики, здоровье сельской местности резко пошло на поправку. Из долин и со склонов холмов бесследно исчез мусор. А ведь не так давно всей промышленностью руководил Совет экономического планирования – десять человек под эгидой научно-исследовательских институтов Вестингауза.
Но медиков эти перемены, разумеется, не коснулись.
Парсонс благодарно погладил чемоданчик, который лежал рядом на пассажирском сиденье. Промышленность – это одно, а интеллигенция – совсем другое. Никто не собирается обобществлять труд врачей, адвокатов, художников и музыкантов. За последние десятилетия технократические слои населения постепенно получили контроль над обществом, и к 1998 году уже не дельцы и политиканы, а ученые – обладатели рационального знания, специально обученные для…
Невидимая сила подхватила машину и швырнула под откос.
Парсонс успел только вскрикнуть. Совершив головокружительный разворот, машина опрокинулась набок и понеслась на кусты, на учебные стенды.
«Автоводитель отказал! – мелькнуло в мозгу. – Помехи!»
Перед ним вырастали деревья и валуны – и тут же разлетались вдребезги. Оглушительно трещали пластик и металл, и в этих душераздирающих звуках, в этой адской какофонии тонул вопль Парсонса. И когда с тошнотворным хрустом машина расплющилась, точно пласткартонный ящик, запоздало сработали все аварийные устройства. Теряя сознание, Парсонс чувствовал, как надувается подушка, слышал, как хрипит огнетушитель…
И тут машина вышвырнула его в клубящуюся серую пустоту. Он запомнил, как неторопливо кувыркался в воздухе, как падал на землю подобно невесомой пылинке. Точно в предельно замедленном кино. И при этом никакой боли. А вокруг – непроницаемый туман, ничего, кроме тумана…
Затем – свечение. Что-то вроде луча. Та же сила, которая вывела из строя автоводитель.
