Многократно я видела один и тот же сон.
Пьянящая звёздная ночь раскрывает крылья над берегом. Огромная перламутровая луна неспешно плывёт по матово-синему небу, усыпанному бриллиантами ярких крупных звёзд. Лёгкие волны ласково бьются о берега залива. И море, и небеса, и пальмы, и горы на острове – всё это дышит величием. И историей. Многие века различные царства и империи сражались за эти земли. Полководцы приводили сюда армии и флотилии, а сейчас побережье превратилось в мирную гавань. В предвкушении чего-то великого я, облачённая в серебристое платье, иду вдоль моря к южному берегу, над котором возвышается гора, проросшая огромными сияющими башнями. Я миную фонтан и статую русалки, расположенные недалеко от пирса. Таинственные башни влекут и манят, морские брызги омывают моё лицо. В них обитают небожители, и встреча с ними сулит множество чудес.
Солнечный диск выглядывает из-за морской глади, и тёплый лучик светит мне прямо в лицо. Слишком ярко, слишком сильно. И я… просыпаюсь.
С детства я регулярно видела эти сны о сияющих башнях на горе, где должны жить боги, словно эти видения они мне и послали. Я с тех пор и заинтересовалась религией родного края, историями о наших богах.
Судя по высоте солнца, я спала как обычно – около четверти суток. Такова одна из особенностей моего организма – мне нужно спать пять-шесть часов вместо восьми, которые требуются большинству людей. Трое рабов, лежавших рядом со мной в моей большой кровати, продолжали дрыхнуть без задних ног. Утомились, несчастные, после вчерашней оргии. Коль у меня есть рабы, я предпочитаю использовать их по полной, хотя и не распространяюсь об этом. Наше общество полно двойных стандартов, мол, если господин спит с рабынями, это нормально, а вот госпожа с рабами – нехорошо. Кто-то говорит, что не царское это дело вынашивать детей от рабов, и, если кто узнает, они от рождения будут плебеями.
Только у меня есть дар. Я с детства могу контролировать своё тело. И знаю, что не могу забеременеть, если не захочу. Откуда? Непонятно. Я просто знаю это, как и то, что у меня две ноги и две руки. И если рабы – здоровые мужчины, почему бы их не запрячь как следует? Моя мать, как говорил дядя, пила какие-то микстуры, позволявшие не забеременеть, поэтому у меня нет ни братьев, ни сестёр. У неё было много мужчин, но по-настоящему любила она только одного, о чём я расскажу потом. Похоже, от неё я и унаследовала свою любвеобильность. Рецептов этих микстур не осталось, но мне они не особо нужны.
Меня зовут Тамира, что в переводе с древневилленского значит «Пантера» или «Тигрица». Моё родовое имя Тиррен, мне девятнадцать лет, и я патрицианка. Мои близкие называют меня Тама или Мира. «Тама» – это «лиса» на языке наших предков. Но в детстве мама ласково называла меня Ляса, именно так. Потому что уже девочкой я сильно отличалась от других детей. Прозвище «Ляса» подчеркнуло индивидуальность. Я была очень активным и любознательным ребёнком, сбивала окружающих с толку своей чрезмерной подвижностью и неугомонностью, про таких детей говорят, что у них шило в одном месте. Тем не менее, если мне была интересна книга, я могла засесть за неё и чуть ли не часами игнорировать внешний мир.
Мама отправилась в чертоги Смерти, когда мне только стукнуло семь, её забрала эпидемия чумы. Отца своего я не знала, только его имя – Элхаран из Ар-Мицеха, что он знатный воин и офицер и что бывал в Сагире. Именно его моя мать, как говорила, и любила по-настоящему. Как говорил мой дядя, она, когда была с ним, не пила противозачаточную микстуру. Она хотела вынести ребёнка от Элхарана. Она мечтала родить сына, такого же героического, как и он сам. Однако, на свет появилась я, и она периодически сокрушалась, что я не родилась мальчиком.
Родового имени отца я не знала. Меня вырастил дядя Бейнус, брат матери, и когда я на шестнадцатый день рожденья встретила совершеннолетие, то вступила в права наследства на винодельню, оставшуюся от моей родительницы. Она приносит мне приличный доход.
Мои бабушка и дедушка оставили этот мир лет за десять до моего рождения, и, по идее винодельня, пастбище и несколько поместий должны были достаться дяде. Однако, Император издал новый указ, согласно которому женщины тоже могут вступать в права наследства, в итоге пастбище и одно из поместий достались дяде, а винодельня и другие поместья – матери. А потом и мне.
Тяжело в детстве пережить кончину близкого человека. Осиротев в семь лет, я пережила слишком сильный шок, обернувшийся кратковременной потерей памяти. Неделя оказалась как будто вычеркнута из моей биографии. Однако, придя в себя, я поняла, что моя собственная жизнь продолжается.
С ранних лет я увлекалась математикой и физикой. В гимнасии1 я оказалась первой девочкой, которая добилась, чтобы её брали на классы по этим предметам. Не без помощи денег дяди Бейнуса.
