Пропустив толпу пассажиров, Фёдор встал за колонну, допил коньяк и осторожно опустил бутылку в железную урну. Она чуть слышно звякнула. Он достал сигареты, заметил взгляд проводницы. Попробовал подмигнуть ей, но получилось криво, будто рожу скорчил. Добродушно хмыкнув, она отвернулась.
«Красивая», – подумал Фёдор.
Кто-то ведь обнимает ночами ее теплое, белое, мягкое тело, держит руку на сиське, легонько сжав сосок между указательным и средним пальцем. Он физически это ощутил. И даже взглянул на ладонь. Увидел лишь лейкопластырь. Поранился ночью, когда отрезал ломтик лимона на закуску. Сосед по СВ недовольно сопел. Фёдор налил ему. И тот стал добрый. Рассказывал какую-то чушь про внучку, к которой едет в гости.
«Нужен ты ей», – злобно и пьяно подумал Фёдор.
Сосед вскоре уснул. И громко проперделся во сне.
Осмотрев на прощание колени проводницы, Фёдор поднял сумку, вышел из-за колонны и заметил Карцева. Тот шагал по перрону, крутя головой. Увидел Фёдора, заулыбался и заранее вытянул руку, будто шлагбаум. Так и шел метров пятнадцать, что их разделяли.
– Федя, здравствуй! – сказал он.
Вцепился Фёдору в ладонь и долго тряс. Потом выхватил у него сигарету изо рта, огляделся и сунул окурок в пустую банку из-под энергетика.
– Здесь нельзя курить! Мигом штраф нарисуют. Идем, моя машина на стоянке.
Они зашли в здание вокзала.
– Как добрался? Устал?
– Да нормально, – пожал плечами Фёдор.
– Сейчас приедем, выпьем, поедим, – сказал Карцев немного рассеянно. Он огляделся. – Да едри твою мать, где тут выход к стоянке? Что за идиотский вокзал?!
Побродив, они свернули в какой-то темный коридор, долго шли по нему и уперлись в массивную дверь с табличкой «Вход запрещен».
– Прекрасно! – сказал Карцев. – А если бы мы бежали от пожара? Как спасаться?
Он злобно стукнул в дверь кулаком. Под потолком замигала красная лампочка.
– Валим!
Они вернулись в зал. Пассажиров было немного. Время приближалось к полуночи. Фёдор два раза икнул. В горле стоял горючий привкус, как от дешевого самогона.
«Надо было водку брать», – подумал он.
Мимо прошла высокая девушка в короткой юбке, с тонкими и длинными, будто макаронины, ногами.
– Вот это дичь! – жарко прошептал Карцев. – Я бы в нее так выстрелил! Погоди-ка.
Он побежал следом, что-то говорил на ходу, показывая почему-то на Фёдора. Девушка продолжала идти, не оглядываясь. Карцев замедлился, отстал и вернулся.
– Ладно, сама не знаешь, что потеряла. Идем сраную стоянку искать.
– Что ты ей сказал? – спросил Фёдор.
– Ну что я ей сказал?! Что ты знаменитый писатель. Но очень стеснительный. Что ты влюбился в нее с первого взгляда. А подойти не решаешься. Зря распинался. Эта пизда наверняка и читать не умеет.
– Почему же ты не сказал ей, что ты знаменитый кинорежиссер? Кино-то она смотрит?
– Тик-токи она смотрит, – проворчал Карцев. – Идем.
Сонный полицейский, похожий на подростка, щуплый и лопоухий, объяснил им, как выйти на стоянку. Фёдору хотелось хлопнуть его по плечу и спросить: «Устал, сынок?»
Коньяка не хватило. А то бы так и сделал. Потом, наверно, сидели бы с Карцевым в обезьяннике.
– Жень, у тебя водка есть? – спросил он, когда вышли на стоянку.
– Конечно, у меня есть водка, – ответил тот. – Ты совсем меня за придурка держишь? Так, где машина, суки?
Карцев снова крутил головой. Фёдор похлопал его по спине.
– Чего нервничаешь? Вон она. – И показал на черный БМВ.
– Да ну тебя! А, вон моя ласточка.
Чуть дальше стояла серая «Лада-Калина».
– Выпить уже хочется, – сказал Карцев, усевшись за руль. – Вот и нервничаю.
Фёдор разглядывал в окно ночной Петербург. Промелькнула банальная мыслишка: «Ну, здравствуй еще раз». Город не ответил. Последний раз Фёдор приезжал сюда четыре с лишним года назад. Его роман «Колесо обозрения» вышел в финал премии «Национальный бестселлер». Критики записали Фёдора в явные фавориты и прочили победу. Он и сам в это поверил. Но жюри не присудило книге ни одного балла. В какой-то момент Фёдору стало мерещиться, что гости, собравшиеся на церемонию, смотрят на него с насмешкой. Хотелось стать волком и вцепиться им в глотки.
Выиграл писатель Каргополов с романом «Чудень». Он выбежал на сцену и стал отплясывать вприсядку. Сидящий рядом с Фёдором писатель Сельдин пробормотал:
– Мудень!
Потом был традиционный фуршет. И Фёдор пил как не в себя. Подходили знакомые, вроде утешали. Кто-то сказал:
– Все мы знаем настоящего победителя.
И Фёдор пил еще сильнее. Потом блевал в туалете для инвалидов, схватившись за поручень рядом с унитазом. Умывшись, снова охотился за водкой. Но водку всю выпили. Пришлось заливаться белым сухим вином. Он знал, что это ошибка. Но остановиться не мог. Мимо, ухмыляясь, прошла знаменитая критикесса Эльзана Круглова. Скользнула по нему презрительным взглядом. Фёдор попытался шлепнуть ее по заднице, промахнулся и чуть не упал.
– Держитесь, Собакин, – сказала она.
У Фёдора возникла навязчивая идея отдавить Каргополову ногу. Топая, он носился по опустевшему залу, пугая официантов. Услышал краем уха:
– Может, милицию?
Откуда-то выплыл редактор Попцов, приобнял за талию.
