«О свободной Смерти»
«Многие умирают слишком поздно, а иные – слишком рано. Пока ещё странным покажется учение: «Умри вовремя!». Умри вовремя: так учит Заратустра. Конечно, как может вовремя умереть тот, кто Жил не вовремя? Лучше бы ему и не родиться! – Так советую я всем лишним. Но и лишние важничают своей Смертью, и даже самый пустой орех хочет быть расколотым.
Все относятся к Смерти серьёзно: но пока ещё Она не стала праздником. Люди не научились ещё чтить самые светлые праздники. Я показываю Вам Смерть, в которой обретается полнота и завершённость, – Смерть, которая станет для Живущих жалом и священным обетом.
Такой Смертью умирает завершивший Путь свой, умирает победоносно, окружённый теми, кто преисполнен надежд и дал священный обет свой. Так должно научиться умирать; да не будет праздника там, где умирающий не освятил клятвы Живущих! Такая Смерть – наилучшая; лучшей же после Неё будет – умереть в борьбе и растратить великую Душу. Но и борющемуся, и побеждающему одинаково ненавистна Ваша Смерть: скаля зубы свои, Она крадётся, как вор, а приходит к Вам повелителем. Истинно свободную Смерть хвалю я, Ту, что приходит ко мне, ибо я хочу Её. Когда же устремится к Смерти воля моя? – У кого есть цель и преемник, тот пожелает Смерти вовремя, тогда, когда это удобно для цели и для преемника..Из глубокого почитания цели и преемника не повесит он сухих венков в святилище Жизни.
Поистине, не хочу я уподобляться сучильщикам верёвок: нить их увеличивается в длину, сами же они пятятся.
Иные становятся слишком стары для побед и истин своих; беззубый рот не имеет уже права на все истины.
Всякий, жаждущий славы, должен заблаговременно расстаться с почётом и освоить нелёгкое искусство – уйти вовремя. Не позволяй есть себя тогда, когда находят Тебя особенно вкусным: это знают Те, кто хочет, чтобы их долго Любили. Бывают, конечно, кислые яблоки: их удел – ждать последнего дня осени; и тогда делаются они одновременно зрелыми, жёлтыми и морщинистыми. У одних раньше стареет сердце, у Других – ум. Иные бывают стариками в юности, но кто поздно юн, долго остаётся таким. Некоторым не удаётся Жизнь: ядовитый червь гложет им сердце. Да приложат они все силы свои, чтобы Смерть лучше удалась им! Есть и такие, что никогда не становятся сладкими: они начинают гнить уже летом. Лишь малодушие удерживает их на ветке. Слишком много Живущих, и чересчур долго держатся они на ветвях Жизни своей. Пусть же придёт буря и стряхнёт с дерева всех этих гниющих и червивых!
Пусть бы явились проповедники скорой Смерти! И подобно буре, сотрясли бы деревья Жизни! Но я слышу только проповедь медленного умирания и терпения ко Всему «земному».
Вы проповедуете терпение ко Всему земному? Но это земное и так слишком долго терпит Вас самих, клеветники!
Поистине, слишком рано умер тот еврей, которого почитают проповедники медленной Смерти: и для многих с тех пор стало роком то, что он умер так рано. Только слёзную еврейскую тоску успел познать еврей Иисус, вкупе с ненавистью добрых и праведных, и тогда объяла его жажда Смерти. Зачем не остался он в пустыне, вдали от добрых и праведных! Быть может, он научился бы Жить, и Любить землю, и даже смеяться! Верьте мне, братья мои! Слишком рано он умер; он бы сам отрёкся от учения своего, доживи он до моих лет! В нём было достаточно благородства, чтобы отречься!
Но был он ещё незрелым. Незрела Любовь юноши, и незрела ненависть его к земле и человеку. Ещё связаны и тяжелы у него Чувства и крылья Духа. Зрелый муж больше ребёнок, чем юноша, и меньше скорби в нём: лучше понимает он Смерть и Жизнь.
Свободный к Смерти и свободный в Смерти, он произносит священное «Нет», когда уже нет времени для «Да»: так понимает он Смерть и Жизнь. Да не будет умирание Ваше хулой на человека и землю, друзья мои: с такой просьбой обращаюсь я к мёду Души Вашей. Даже в Смерти должны пылать Дух Ваш и добродетель, подобно вечерней заре над землёй: иначе Смерть Ваша плохо удалась Вам. Так хочу умереть и я: чтобы Вы, друзья мои, ради меня ещё больше Любили землю; снова в землю желаю я обратиться – обрести покой у Той, что родила меня. Поистине, была цель у Заратустры, в Неё метал он мяч свой; отныне Вы, друзья, будете преемниками цели моей, Вам бросаю я золотой мяч. Приятнее всего смотреть мне на Вас, друзья мои, когда подбрасываете Вы его! Вот почему помедлю я ещё немного на земле: простите мне это!
Так говорил Заратустра…»
