Кощей – долговязый мальчуган лет десяти, белобрысый, с голубыми, как васильки, глазами и нагловатой, чуть наискось, улыбкой. Отец Кощея куда-то пропал ещё в тридцать седьмом, и мать, как могла, управлялась и с домашним хозяйством, и с работой в колхозе, и Кощеем. Потому воспитание юнца было пущено на самотёк. Вот и рос он, «оторви да брось» – деревенским хулиганом. В школу ходил редко. Больше рыбачил или подбивал деревенских мальчишек на разные шалости. Вот почему, едва завидев Тимофея Петровича Зыкова, директора школы, тут же предпочитал спрятаться за сараями или залезть на сеновал.
Тимофея Петровича ребята прозвали Валенок. Скорее всего потому, что одноногий инвалид, ещё с Гражданской войны, был он полноват, на мир смотрел добрыми глазами, через круглые очки, от чего казался этаким увальнем. Валенок, да и только. Но рохлей директор не был. Помимо исполнения директорской должности он вёл ещё историю, биологию, географию и физкультуру. На первом уроке ребята удивлялись, как одноногий Валенок может преподавать такой предмет. А потом ничего, понимали, что прыгающий на костыле учитель может дать фору любому деревенскому силачу. Один раз Кощей увидел, как директор колет дрова. Потный загорелый торс сверкал на солнце, а огромные колоды разваливались от одного прикосновения топора. Выросший без отца, Кощей почувствовал какую-то непонятную детскую зависть, глядя на, пусть одноногого, но силача. А вслед за завистью пришло и желание доказать ему, Валенку, и всем вокруг, что он, Кощей, тоже сильный, и тоже что-то может. С той поры и началось противостояние Кощея и Валенка.
Прогуливать школу Кощей стал открыто. И не один-два урока, как раньше, а целый день. А пусть ищут, коли кому нужен! Но только при виде одноногой полноватой фигуры директора, он поспешно исчезал за ближайшим сараем. Несмотря на свою силу, бегать Валенок не мог. Хотя издали, завидев Кощея, уже кричал:
– Петров! Николай! Подойди сюда! – Да где там… Николая, то бишь Кощея, только и видели! Несколько раз Валенок заходил к нему домой, говорил с матерью. Та обещала разобраться с сыном. Но, всё заканчивалось очередной трёпкой, после которой сама мать плакала, а Кощей убегал на речку, чтобы успокоиться. В такие минуты и рождался очередной план мести дотошному Валенку.
Так однажды, загадочным образом, на стене школы появилась надпись «Валинак лапух». Никто, конечно, не смеялся. Разве что только над грамотностью писавшего. Но, Кощей был доволен. В другой раз он запустил в директора школы пучком колючек репейника. Они так и остались висеть серым комком на спине его пиджака. А сам Кощей удирал, что есть силы, легко перемахивая через изгороди и грядки с луком. Такая вот весёлая жизнь текла в селе Калинки. Кощей строил пакости Валенку. Тимофей Петрович приходил к матери Кощея, чтоб очередной раз пожаловаться на прогулы её сына. Мать устраивала сыну трёпку, тот злился на директора, и всё повторялось. Пока не пришла война!
Каникулы были в самом разгаре, но деревенские школьники помогали родителям кто в поле, кто на ферме, а те, кто постарше на МТС изучали трактор. Кощей тоже не отлынивал – усердно пропалывал огурцы с помидорами. Когда по Калинкам разнеслась страшная весть, он с другими ребятами как раз обрабатывал широкую грядку.
– Да врут они всё! – сказал кто-то из ребят, едва конопатая Светка, задыхаясь, выпалила эту новость.
– Где ты это слышала? – серьёзно спросил Кощей, отрываясь от работы.
– Тётка Нюра из правления прибегала. Говорит, председателю звонили, и велели готовить солдат в армию. – Светка говорила это таким таинственным голосом, что все поверили, и, бросив грядки, побежали в село, чтобы узнать правду.
О том, что Светка не соврала, говорили напряжённые лица взрослых. Люди переговаривались в полголоса, поглядывая то по сторонам, то почему-то в небо. А на следующий день приехал военный. На сельской площади собрались мужики – кто с узелком, кто с чемоданом. Здесь были не только мужики из Калинок. Пришли все, даже из соседних деревень. Жёны, матери дети – все были тут же, рядом. В полдень, военный дал команду. Мужики неспешно стали вставать в строй, деревенские бабы заголосили. Слушая их, заплакали и малые дети.
Всю эту картину Кощей наблюдал издали, в одиночестве сидя на соседской изгороди. Другие мальчишки были со своими отцами, а он, как не имеющий такового, просто смотрел на односельчан, и представлял, как бы он повёл себя в такой ситуации.
На другой стороне площади, возле крыльца правления колхоза стоял Валенок. В белой рубахе, в сером пиджаке, накинутом на плечи, со смятым картузом в руке, опирающийся на свой костыль, он сейчас совсем не был похож на сильного и грозного директора школы. Кощею показалось, что он видит старика. Показалось всего на миг, но этот миг так и остался в памяти.
– Вот жаль, что у Валенка ноги нет. – подумал мальчуган. – Сейчас ушёл бы на войну, и можно было бы в школу совсем не ходить. Хотя, мужики говорили, к осени война должна закончиться.
Кощей слез с изгороди, и направился в ту сторону, где в дорожной пыли виднелся уходящий на фронт строй. Среди плачущих баб он увидел и конопатую Светку. Она, совсем не стесняясь людей, рыдала, вытирая слёзы и сопли платком, сорванным с головы. – И чего плачет? – подумал Кощей. – Через пару месяцев все вернутся. А она разнюнилась. Одно слово – девчонка!
