27 сентября 2050 года
Вечером мне позвонил Хома и пригласил на видеосвязь. Вообще-то сначала он был просто Женькой, но почему-то не хотел, чтобы нас было двое, так что после того как ему исполнилось четырнадцать лет и он пошел получать паспорт, то втайне от родителей взял себе имя Хемес, тем более что и фамилия у него была под стать – Хоус. Откуда они взялись только, эти Хоусы, или Хоус, как их там, но только это совсем не в наших традициях – носить такие фамилии и чтобы за это не били по морде. Но чтобы его не били, он всегда таскал меня с собой, куда бы ни отправлялся и по каким делам. Меня побаивались, потому что я не разборчив в методах драки. А силы у меня хоть отбавляй, все так говорят. Друзей у него было много, и соответственно недругов тоже.
Он набрал меня, как раз когда я был на кухне и готовился принять от мамы ужин, чтобы отнести в свою комнату. Это была комната, в которой мы сначала жили с матерью, во Втором Обыденском переулке, в доме бывшего не то заводчика, не то купца, и как раз в нашей конуре находилась дворницкая, с выходом как в парадную, так и во двор, подальше от глаз других квартирантов. Она вообще больше смахивала на подвал, и если бы это было так, я удивился бы меньше, чем когда смотрел в окно на серый каменный двор без единого деревца или газона. В соседней комнате с четырехметровыми потолками жил одинокий мужчина по имени Николай, с которым мы сдружились. Поскольку отца своего я не помнил и не знал ни по каким сведениям, ни фотографическим, ни словесным, потому что стеснялся расспрашивать о нем у матери, то дядя Коля мне как-то приглянулся. После оказалось, что не только мне. Мама решила жить с ним одной семьей, и мне досталась наша, немного переделанная под спальню. На стенах от прежнего жильца (мне почему-то казалось, что в такой конуре невозможно поместиться второму, хотя мы с мамой как-то помещались) остались расписанные цветные картины. Они мне нравились, наверное и маме тоже, раз она не смыла и не заклеила их до того, как я стал осознавать себя в этом пространстве.
Когда я увидел, что это Хома, я вернулся к себе. Мама, наверное, не успела и руками развести в ответ на мое невежество, но я не тратился на такие мелочи.
– Айда завтра на Площадь: смотреть, как кремлевский квадрокоптер взлетать будет, – возбужденно взвизгнул Хомка в наушники.
– Ты откуда знаешь? Он ведь всегда изнутри взлетал.
– Так это последний вылет. В новостях сказали, а я от сестры услышал.
– А она тоже пойдет?
Хома знал, что его сестра Вера мне нравилась, хоть и была старше на два года. Иногда он использовал это, чтобы меня подразнить или заманить. Я это знал, но все равно велся на приманку, возможно потому, что меня обзывали дауном из-за моей большой головы, хотя это была неправда. При родах мне повредили череп и голова стала развиваться неправильно – так сказала мама. Она и Николаю объяснила, и он ни разу надо мной не подшучивал. Я терпел прозвище от Хомы, но другие получали от меня по полной. Если бы рядом со мной постоянно не был кто-то, я мог бы убить обидчика.
– Пойдет, она сама мне предложила, – сказал Хома, и несколько искринок завертелись у него в глазах на экране.
– Тогда я пойду, тем более что родителей не будет дома.
Я слышал, как мама с Николаем собирались поехать в кафе в честь праздника.
– Ха! Ты все еще спрашиваешь родителей, чтобы пойти погулять? – завертелся на своем стуле Хома. Почти вся его фигура была видна в мониторе.
– Вовсе нет. Но мы договорились, что мама купит мне электробайк «Масла».
– Почему тогда не «Глобус»?
– На него денег нужно много, – ответил я серьезно.
Кажется, мой ответ удовлетворил Хому, и он сменил тему.
– Знаешь, на этом коптере можно неплохо заработать.
– Как? – спросил я.
– Мы снимем его в 3-д формат с разных точек, пропустим через программу и выложим в И-К сеть. «Глобус» объявил конкурс на лучшее изображение комендантского коптера и назначил приз в полтыщи унций. А если изнутри – пять тыщ, представляешь?! Ради такого куша стоит сбежать с уроков.
– У нас нет завтра уроков, – я попробовал возразить.
– Не важно, – отпарировал Хома. Ему явно было не по себе, когда его поправляли, тем более такие как я. Но я не обижался. Пусть себе.
– Тебе ведь лишняя сотня не во вред будет. С Веркой на том же коптере сможете в Луна-парке полетать.
– Там поменьше будет, снова уточнил я. – И этот приз еще выиграть надо.
– Конечно. Любой труд оплачивается, но не за любой такие деньжищи отваливают. Так говаривает мой отец. Но Верка на тебя рассчитывает – кто будет ее защищать, если парни приставать начнут?
Аргумент подействовал. Меня мало кто пытался трогать.
– Я пойду. Ведь праздник же.
– Вот именно, – воскликнул и подпрыгнул на своем месте Хома. – День Неповиновения как-никак.
Я отправился на кухню за ужином.
– Ты его перекармливаешь, – говорил Николай, когда я еще был в коридоре. Звон посуды перекрыл звук моих шагов по полусгнившему дубовому паркету, никем давно не натиравшемуся. Части половиц не хватало, вместо них виднелись черные от грязи доски.
– Посмотри, какой он… – Николай сделал паузу, подбирая слово, – какой он крупный в свои тринадцать. Ему нужно придерживаться хоть какой-то диеты.
