Страшно представить, но завтра могло для нее не наступить. Никогда не наступить. Ужас какой!
Стоя по колено в снегу, Кира рассматривала свою машину, повисшую на краю пятиметрового оврага багажником вверх. Два старых кряжистых дерева не дали ей свалиться вниз. Не дали Кире погибнуть. Эти деревья непонятной породы милосердно подставили свои корявые толстые ветки, дали себя изодрать, изломать, изуродовать, но не позволили свалиться в овраг машине вместе с Кирой. Ее малышка – ярко-красная малолитражка – мягко попружинила и замерла, запутавшись в ветках в полутора метрах от земли.
Наверное, все было именно так.
Как же ей удалось выбраться наружу? Кира перевела взгляд на утоптанный снег со стороны водительской двери, теперь распахнутой настежь. Она сама выбралась? Или ей помогли? Ничего не помнит! Ничегошеньки! Как схватила колесами жирной снеговой каши, помнит. Как начало ее машину вертеть по дороге, помнит, но смутно. А как летела с дороги и приземлялась за пять метров от смерти – пустота! И как выбиралась из машины – тоже белый лист.
И вообще.
Чушь собачья эти разговоры, что вся жизнь перед глазами пролетает одним кадром. Не было ничего такого! Пустота. И в голове на тот момент был только звон. Как в стеклянной банке. Ни одной мысли, ни единой. Кира даже испугаться не успела.
– Это судьба, – вздохнул кто-то за ее спиной.
– Это везение! – возразили ему с чувством. – Девушка, с вами все в порядке?
Кира не оборачиваясь кивнула. Взгляд, как заколдованный, прилепился к машине. В голове заворочались первые мысли.
Как она теперь доберется до города? Надо, наверное, кому-то звонить. Вызывать эвакуатор. Хотя от дороги до края оврага метра четыре, снега по колено. Он сможет здесь проехать? Не факт. Кому-то следовало позвонить. Кто-то умный и рассудительный должен прийти ей на помощь.
– Идемте, – чья-то рука вежливо, но твердо взяла ее под локоток. – Нечего снег утаптывать. Сейчас выйдем на дорогу, позвоните близким, они вас заберут.
Да-да, точно.
Кира с благодарностью глянула на мужчину, который уводил ее по своим следам в глубоком снегу к трассе.
Так себе мужичок, оценила бы его ее подруга Ирина. На слабую троечку. Середнячковый элемент. Не нашего поля ягода, продолжал звучать в голове насмешливый голос Ирки Глазуновой, привыкшей еще в студенчестве оценивать всех мужиков по пятибалльной шкале.
Зипунок с распродажи. Сапоги-«дутики». Кто в таких сейчас ходит кроме пенсов? Может, рыбак, рассеянно подумала Кира и взмахнула руками, как птица крыльями.
– А что с машиной? – спросила она, когда вдоволь намахалась руками.
– С маши-ииной? – насмешливо протянул середнячковый элемент. – Вас и в самом деле сейчас волнует, что будет с вашей машиной?
– Да, а не должно? – немного обиженно отозвалась Кира и полезла за ним следом вверх по склону.
Мужчина не ответил, продолжая тащить ее наверх. Из-под подошвы его «дутиков» ей в лицо летел грязный снег, сухая трава, какой-то мусор. Но это его мало заботило. Ее, как ни странно, тоже. Хотелось туда, наверх, прочь из этого страшного кювета, где она едва не погибла.
Ей бы век не выбраться, если бы не его помощь. Мозолей, правда, не нащупывалось, но рука была крепкой. На последнем метре, успев уже встать на обочину, он резко дернул ее за руку, и Кира через мгновение очутилась с ним рядом.
– Почему не должно волновать? – спросила она, встав перед ним в грязную снежную кашу на обочине и обнаружив, что мужик-то высоченный.
– Что? – Кажется, он начал раздражаться.
– Почему меня не должно волновать, что станет с моей машиной?
Ее голос вдруг неприятно зазвенел. Она пыталась на него обидеться? Или зареветь?
– Я ее не украла! Не угнала! Я на нее честно заработала! Почему я не должна?..
– Вот снег растает, – проговорил он спокойно, устремив взгляд на старые деревья, которые покачивали ее машинку, будто укладывали дитя спать. – Раньше эвакуатор туда не сунется.
– Он только выпал! – взвизгнула Кира и неожиданно ударила кулачком в широкую грудь, закутанную в зипунок с распродажи. – Ему еще лежать полгода! Хотите сказать, что моя машина там будет висеть до весны?
– Нет. Дня два-три повисит, – мужик зачем-то поднял вверх небритую физиономию, из-под растянутого воротника серого свитера в Киру нацелился острый кадык. – Передают резкое потепление к концу недели. До плюс десяти. Тогда и эвакуатор туда проберется. Вас довезти до города?
– Нет. Не знаю…
Кира уставилась на свои ноги в новых, три раза надеванных сапожках. Итальянская кожа от мокрого снега разбухла, сделалась тонкой, ни черта не грела подкладка из мягкой шерсти. У нее совершенно отмерзли ноги. Если сейчас этот мужик уедет, как все остальные очевидцы ее дорожного происшествия, она окоченеет. Окоченеет и умрет! Что не доделала авария, доделает пронзительный сырой ноябрьский ветер. Она замерзнет на этой обочине в одиночестве.
– Вам надо позвонить кому-то. Есть кому? – пробился сквозь клубок панических мыслей глуховатый голос мужчины.
– Позвонить? Да, есть, – Кира глубже надвинула капюшон короткой курточки, которую продувало, будто та была не из нежной овчины, а из марли.
