Эта книга посвящена судьбам московских адвокатов, ставших жертвами репрессий (то есть развязанного советским руководством террора) в 1930-е годы. В предисловии я попробую кратко описать историю московской адвокатуры в первой половине XX века, показать, как изменился ее состав после упразднения дореволюционной присяжной адвокатуры и появления в 1922 году советских коллегий защитников, а также остановиться на масштабах и причинах репрессий в адвокатской корпорации.
В последнем, изданном в 1917 году (по состоянию на 15 ноября 1916 года) «Списке присяжных поверенных округа Московской судебной палаты и их помощников», значатся около 1300 присяжных поверенных и около 1750 помощников присяжных поверенных, зарегистрированных и практикующих в Москве и нынешней Московской области[1]. По численности с московской присяжной адвокатурой могла сравниться только петроградская. Следуя общепринятой традиции и здравому смыслу, я включаю в дореволюционную адвокатскую корпорацию помощников присяжных поверенных: содержание их профессиональной деятельности де-факто мало чем отличалось от деятельности присяжных поверенных, будучи де-юре практически не урегулированным. Статус присяжного поверенного могло получить лицо (мужского пола – несмотря на предпринимавшиеся усилия, доступ в присяжную адвокатуру так и остался закрыт для женщин до самого ее упразднения), достигшее 25-летнего возраста, получившее юридическое образование, сдавшее государственный экзамен и имеющее стаж работы по специальности – по судебному ведомству или в качестве помощника присяжного поверенного – в течение пяти лет.
Двое самых почтенных присяжных поверенных, В.А. Капеллер и Г.В. Бердгольдт, имели к 1916 году более 45 лет стажа, а в 1915–1916 годах в корпорацию вступило около 135 человек. Впрочем, далеко не все помощники присяжных поверенных, даже оставаясь в адвокатуре, решали приобрести статус присяжного поверенного по истечении пяти лет: в списке на 1917 год значатся десятки помощников, ставших таковыми еще в начале 1900-х годов. Причины этого обстоятельства были различны, но основная заключалась в квоте, существовавшей для принятия в корпорацию «иноверцев», то есть в первую очередь евреев.
Так или иначе, все эти три тысячи присяжных поверенных и их помощников оказались не у дел сразу после октябрьского переворота, когда 22 ноября 1917 года новая власть первым же указом упразднила вместе со старыми судами «доныне существовавшие институты судебных следователей, прокурорского надзора, а равно и институты присяжной и частной адвокатуры», а в роли и обвинителей, и защитников могли теперь выступать «все не опороченные граждане обоего пола, пользующиеся гражданскими правами» (их вскоре стали называть «правозаступниками»). Впрочем, в Декрете № 2, принятом 15 февраля 1918 года, круг «правозаступников» несколько сужается: «При Советах рабочих, солдатских и крестьянских депутатов создается коллегия лиц, посвящающих себя правозаступничеству как в форме общественного обвинения, так и общественной защиты… В эти коллегии вступают лица, избираемые и отзываемые Советами рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Только эти лица имеют право выступать в судах за плату».
Первые месяцы присяжная адвокатура пыталась протестовать. Вскоре после октябрьских событий Киевский совет присяжных поверенных направляет коллегам в Петрограде, Москве и Саратове телеграмму следующего содержания:
«Киевский Совет присяжных поверенных выражает братское сочувствие товарищам Петроградского, Московского Советов и подвергшимся грубому насилию председателю и членам Саратовского Совета. Никакие темные силы не могут уничтожить того сословия, которое всегда принимало участие в борьбе за свободу народов. Носители идей права необходимы всякому общежитию, ибо свобода всех основана на организации ее на началах права, без которого свобода превращается в произвол, нужный насильникам и погромщикам, но отнюдь не свободному народу…
Мы верим, что Россия, переживая тяжкие времена торжества черни, все же идет по пути прогресса и что первой потребностью ее на пути истинного прогресса будет именно тот правовой строй, при котором наше сословие – как объединенное, так и в лице отдельных его представителей – сможет беззаветно служить на пользу своей родине. Попытки уничтожения судов и нашего сословия могут быть лишь временным эпизодом, нисколько не умаляющим ни нашего значения, ни тем более нашего достоинства. Всякие нападения на части нашего сословия могут лишь укрепить наши товарищеские отношения и чувства…»[2]
«Временный эпизод» растянулся на годы, а к тому времени, когда какое-то подобие правового строя стало появляться, сословие, жаждущее «беззаветно служить на пользу своей родине», прекратило свое существование. В «коллегиях правозаступников» смогли работать немногие, не только потому, что Советы с большим подозрением относились ко всем «бывшим людям», в том числе – а часто и тем более – и адвокатам, но и потому, что их профессиональные навыки и опыт в условиях революционной законности часто оставались невостребованными.
