Все события, описываемые в книге, являются вымыслом, любое совпадение с реальными событиями – чистая случайность.
Огромный мерцающий корабль появился из ниоткуда. Только что здесь была пустота, и, в одно мгновение, на её месте образовался боевой фрегат. Бортовые огни, задачей которых было обозначить габариты и принадлежность корабля к определённому флоту, не функционировали. Он висел в чёрной безмолвной пустоте пугающей громадиной инженерного сооружения. Через три с половиной часа корабль вздрогнул, оживая, налился красками и двинулся малым ходом по направлению к центру звёздной системы, сканируя по пути планеты и астероиды. Казалось, корабль жил своей неспешной жизнью, но в его чреве происходили не совсем спокойные словесные баталии, где экипаж пытался определить своё местоположение в пространстве и времени. Около орбиты четвёртой планеты от центра корабль замедлил свой ход и остановился, видимо, изучая обстановку. Через полчаса движение продолжилось вновь, так же медленно и неспешно. Потом уверенно двинулся к единственной наблюдательной базе. Она находилась на длинной орбите Геи – третьей планеты от светила. Фрегат приблизился, завис ненадолго и направился к ремонтному доку, отмеченному пульсирующим сиянием причальных огней.
Пролог
– Серёга! – я постучал кулаком в закрытые наглухо ворота двора. – Серёга, давай уже открывай! Хорош спать!
Громоподобный грохот металлических ворот смолк, уступая место тишине вечерней улицы небольшого городка. Только залилась захлёбывающимся лаем собака. Я зло сплюнул.
В глубине двора скрипнула несмазанными петлями дверь, и заспанный голос, пославший пса куда подальше, возвестил, что Серый всё-таки сподобился проснуться и уверенно держит курс к воротам.
– Сейчас открою, – донёсся ворчливый голос. – Какого хрена притащило с утра пораньше?
– С утра?! – я усмехнулся. – Обрати свой взор к небесам и ты увидишь, что солнце уже высоко. Утро настолько позднее, что можно сказать наступил обед, а ты ещё не привёл себя в порядок.
– Мне всё равно, где находится солнце, – парировал он, открывая калитку. – Для меня утро начинается с той поры, когда я высплюсь.
– Ой! Простите меня, многоуважаемый сэр, что прервал ваш чудесный сон столь наглым образом. Но не затруднитесь ли вы ответить мне на один маленький вопрос: ты на работу собираешься? Сэр?
– Блин, Макс! Мне уже надоело каждый день работать. Может быть, возьмем один выходной? – он вяло пожал протянутую мной руку. – А то у меня от мешков цемента и лопаты скоро или отвалятся руки, или до земли вытянутся. Я еле-еле проснулся, тело трещит, будто по швам сейчас порвусь.
Серёга с удовольствием потянулся, хрустнув суставами, и разлохматил ещё больше свои и без того всклокоченные во время сна волосы. Честно сказать, видок у него был не очень. В свои сорок с хвостом лет, он на удивление хорошо сохранился, но каждый новый год добавлял на его лице морщин, отчего приходилось признаваться самому себе, что оставаться вечно молодыми у нас с ним вряд ли получится. Горбатая старость с болью в пояснице и натруженных коленях не за горами. Она ходит на соседней улице, коварно ожидая своего момента, когда сможет неожиданно наброситься на нас и скрутить.
– Да, я вообще рад не работать, – я сжал его кисть, отчего он болезненно скривился, – только вот есть одна загвоздка. Где ж деньги брать-то будем? Разве ты забыл, что нам ещё пару километров медного провода нужно? К тому же, ни магнитов, ни транзисторов за копейки я что-то в магазине не видел. Раз уж мы решили с тобой что-нибудь сварганить, придётся потерпеть несколько годков. Так что, давай, собирайся и поехали, а то моя ласточка заждалась тебя.
Он удивлённо уставил на меня свои зелёные глаза.
– Ты вот это корыто называешь своей ласточкой?! – спросил он с насмешкой. – Да ей самое место на свалке!
– Серёг, только не нужно так громко орать, – сказал я негромко, – а то она обидится и сломается в самый неподходящий момент! А нам ещё назад приехать нужно. – Я прикрыл за собой дверь.
– Ну, ладно, ладно, – сказал он примирительно, – не на свалке, а в музее! На это твое ржавое ведро не обидится?
– Пожалуй, нет.
Я оглядел, переживший свои лучшие времена, маленький захламлённый дворик, в углу которого приютился такой же маленький, но ещё крепкий дом, отстроенный отцом Серёги. Старые доски, сложенные в бесформенную кучу, какие-то ржавые железяки, непонятного назначения, и новый фонарь на высоком шесте. В общем, печальное зрелище.
– Давай шустрей, – поторопил я его, – нам ещё до черта раствора перемесить сегодня надо.
– Надоел твой раствор, целый месяц месим! – он пнул лежащее у тропинки, ведущей к дому, старое ведро, отозвавшееся в ответ протестующим дребезгом. – Когда расчет дадут-то?
– Сразу, как закончим. – Заверил я его. – Но если ты будешь так каждый день просыпаться ни свет ни заря и бухтеть, как старый дед, то это случится как раз к новому году. Думаешь, я рад такой работе и не хочу, как «нормальный человек» трудиться до шести? Или делать вид, что работаю, а после этого со спокойной душой, наплевав на всё, идти домой?
– Ага, как же! Прямо вижу, как ты сидишь на одном месте. – Скепсиса в его словах было хоть отбавляй.
