Деду становилось всё хуже. С каждым днём. Неотвратимо, медленно, совершенно неостановимо, как наползающая темнота ночи. Когда Андрей с матерью заехали проведать его, он не был ещё совсем плох, но уже не говорил, как прежде, не спрашивал Андрея как дела в школе, не проверял знание таблицы умножения. Дед просто лежал молча на диване и смотрел в потолок. Непонятно думал ли он в этот момент о чём-нибудь или просто смотрел. Когда ему чего-то хотелось (ещё хотелось и это радовало бабку и мать) он медленно садился и мычанием просил покурить или пить, но не есть, бабка говорила, что он почти совсем ничего не ел. Бабка брала папиросу, вставляла ему между пальцев и он курил. На Андрея это производило ужасающее впечатление. В то время он не знал ещё, что такое фильмы ужасов со всякими ходячими мертвецами, зомби и прочей гадостью. И, кстати, никто не знал, потому что никакого такого мусора тогда просто не существовало. Но Андрею казалось, что дед уже помер, а тот кто сидит перед ним на диване и, глядя в никуда, молча затягивает и выпускает дым, вовсе не его дед, а какая-то большая и страшная кукла, которую бабушка с утра заводит и та двигается, лежит, мычит, курит, иногда ест или пьёт.
Чтобы не смотреть на это Андрей попросил у матери разрешения разглядеть коробку с самодельным гэдээровским самолётом, купленным только что, по дороге, совершенно случайно, ибо такие вещи «просто так» можно было купить именно случайно, а если «не просто так», то надо было либо точно знать где они появятся и приезжать заранее, либо доставать такую штуку по блату. Самоклейки из дружественной ГДР были небывалым и для многих вожделенным дефицитом. Андрею можно сказать крупно повезло. Отец тоже, насколько позволяла коммуналка, увлекался этими моделями, но Андрея не подпускал и на пушечный выстрел – сам где-то доставал, приносил, и потом сам долго с наслаждением клеил. Готовое творение тут же отправлялось на один из шкафов, куда наведываться категорически запрещалось под страхом яростного смертоубийства… С тех пор, как отец забрав свои самолёты переехал в соседнюю комнату, то есть почти ушёл из семьи, Андрей иногда позволял себе крамольную мысль о возможности самоличного владения, разумеется и самоличной сборки, какой-нибудь из тех моделей. И не важно, что это был бы за самолёт. Все они были красивы, аккуратно сделаны, в каждую коробку заботливо вкладывался хитрой формы серебристый тюбик вкусно пахнущего клея. Внимательные немцы никогда не путали необходимые детали и всегда к каждой модели прилагались переводные картинки различных опознавательных знаков для крыльев, фюзеляжа и киля, чтобы было совсем уж как на настоящем самолёте…
Андрей осторожно взял коробку. Это был АН-24. Винтовой!.. Красавец!..
– М-м-м, – услышал Андрей и поднял голову. Дед смотрел на него. Внимательно и строго, как всегда. Андрей по привычке сначала испугался, но потом заметил, что обычно грозный дедов взгляд изменился. Он стал какой-то пронзительный, думающий и одновременно недоумённый. Такой взгляд можно увидеть у страдающего или умирающего животного. Андрей не мог отвести глаз и замер. Но дед вдруг, подняв брови, слабо улыбнулся и слегка кивнул. Глаза его увлажнились. Андрей не ожидал такого от деда. Он привык бояться и ждать грубого окрика или строгого замечания. Дед казалось никогда не смеялся и добрел только в одном случае – когда напивался. Тогда все, кроме бабки конечно, вздыхали с облегчением, потому что любые взыскания отменялись, а обязанности проверялись добродушно-снисходительно. В такие моменты, Андрея, которому надлежало знать всю таблицу умножения на зубок, не мучили пересказом от начала до конца, а лишь ограничивались проверкой двух первых строчек. После чего счастливца с похвалами отпускали гулять…
Андрею стало нестерпимо жалко деда, но помня наставления отца о том, что он должен быть мужиком, Андрей сдержал подкатившие слёзы и показал рукой на коробку.
– А мне мама самолёт купила, – тихо сказал он и для убедительности взял крышку, на которой был красочно нарисован взлетающий АН-24, и повернул её в сторону деда. Дед чуть скосил, как показалось Андрею, глаза на картинку, но никак не прореагировал.
– Вот, – Андрей стал доставать из коробки детали и показывать деду. – Вот это фюзеляж… а это крылья… они тоже из двух частей… я потом их склею и здесь ещё будет номер… вот… и полоски. Вот переводнушки…
