Прежде, чем ответить, он постарался унять панику. Нельзя показывать, как ему страшно!
– Алло.
– Ну, привет, – насмешливо поздоровались на том конце провода, – как нос, нормально?
– Д-да, – он неосознанно провел рукой по сломанной переносице. Как много тогда было крови…
– Ты хочешь еще? – голос все также насмехался, – мы можем добавить.
– Не надо, прошу вас! Я же вернул деньги!
– Да-а, – голос лениво растягивал слова, – но ты доставил нам столько хлопот, что мы вправе потребовать проценты, как ты считаешь?
Паника сжала горло, и ему стоило больших усилий произнести:
– Но я…у меня нет больше денег! Может, через неделю? Тогда я что-нибудь придумаю и…
– Нет, мы не хотим больше ждать. И знаешь, что, дружище? Оказывается, у тебя есть кое-что не менее ценное, чем деньги. Как на счет… «аренды»?
– Квартиры? –ужаснулся он.
– Нет. Я не о недвижимости. – И голос сказал, что ему нужно.
– Я не могу, – он побледнел, – не могу! Это неправильно!
– Или ты принимаешь условия, или остаешься ни с чем, – отрезал голос, – выбирай.
В трубке забились гудки.
* * *
Я старалась. Я приложила все силы для того, чтобы не погибнуть, но теперь я сдаюсь: в легких почти нет воздуха, а в мышцах – сил на то, чтобы толкать себя вперед и вверх, вопреки накатывающим волнам. Я всю жизнь боялась воды, и умру вот так – замерзшая, уставшая, напуганная. Наверное, смерть всегда страшна, но погибать, когда глаза видят вдали спасительный берег, страшно вдвойне.
Если бы только я умела плавать!
Я легла на спину, раскинув руки, в надежде немного отдохнуть, и прикрыла глаза. Мне очень хотелось увидеть сейчас своих близких, хотя бы в собственном воображении, и сказать им то, что было словно выжжено в моем сердце.
«Простите. Пожалуйста, простите меня за всю боль, которую я вам причинила. И за то, что я не смогу вернуться к вам и все исправить».
Может, у кого-то на пороге смерти и пролетает перед глазами целая жизнь, я же видела только лица своих родных, остальные воспоминания приходилось старательно воскрешать в памяти. Интересно, успею ли я вспомнить все значимые события? Может, и нет, но я попробую – это поможет мне спастись от липких щупалец страха. В конце концов, в моей жизни было много хороших моментов, хоть я и не особенно их ценила.
Я глубоко вздохнула. Волны, мягко обволакивая тело, погружали меня в мою собственную память…
Я лежала на полотенце, расстеленном прямо на каменистой почве. Не очень удобно, но все равно хорошо: ветер треплет пряди волос, выбившиеся из косичек, а солнце такое мягкое, какое в наших краях бывает лишь на исходе лета. Двоюродные сестры, с которыми мы жили летом на даче, наперегонки плавали в мутной воде, похожей на компот из сухофруктов.
– Даша! – звали они меня, плескаясь и смеясь – иди к нам!
– Не-а, – я зевнула, – не хочу.
– Да не бойся! Иди!
– Не хочу.
Родители рассказывали, что в детстве я чуть не утонула. Я этого не помню, но неприятные ощущения, связанные с водой, остались. Гораздо больше мне нравилось нежиться на солнышке. За три месяца моя кожа приобрела насыщенный шоколадный оттенок.
– Дашка, ты?
Я открыла глаза. Надо мной возвышались две фигуры. Одного мальчика, пухлого и белобрысого, я не знала, а второй –темноволосый и худой – был моим одноклассником. Я поморщилась: до чего досадно во время летних каникул встретить кого-то из школы!
– Привет, Богданов, – натянуто улыбнулась я.
– Ничего себе ты загорела! – удивился он, – не узнать.
– Но ты ведь узнал.
– Ну…да.
– Супер.
Я прикрыла глаза, всем своим видом демонстрируя нежелание общаться. Пусть уже уйдут, а то солнце загораживают. Но не тут-то было! Мальчишки мало того, что не ушли, так еще и принялись брызгать на меня водой из котлована. Судя по их заливистому смеху, они находили это забавным.
– Дураки! – я вскочила, скомкала полотенце и зашагала прочь, вздернув подбородок. Поймав взгляд Веры, старшей из моих сестер, я помахала ей рукой и указала вперед – мол, ухожу.
– Мы тоже скоро пойдем! – крикнула Вера и глубоко нырнула, только замелькали в воздухе стройные ноги. Я подумала о том, что ее длинные густые волосы перепачкаются тиной со дна котлована, и меня передернуло. И что хорошего люди находят в плаванье?
Сбежав вниз по крутому склону, я остановилась и сорвала какую-то травинку. Растерла в пальцах и принюхалась; всегда любила запах полевых трав. Не торопясь, я пошла вперед по пыльной дороге, думая о своем, но снова и снова в мои мысли вторгалась неожиданная встреча с Андреем Богдановым. «Тьфу ты! – я отшвырнула в сторону травинку, – подумать только, даже здесь, в собственном мирке под названием «каникулы на даче», нельзя побыть наедине с собой! А ведь возвращение в школу уже не за горами».
В мерзком настроении я пребывала до самого дома, но приготовленный бабушкой ревеневый пирог оказался таким вкусным, что настроение у меня сразу улучшилось.
– Кушай, Дашенька, а то ты такая худенькая! – приговаривала бабушка, пока я уплетала пирог за обе щеки, – кушай.
Объевшись до того, что живот стал плотным, как мяч, я с трудом поднялась по узкой крутой лестнице, ведущей на чердак, и растянулась на кровати. Обожаю этот чердак! Не смотря на горы хлама, сваленного по углам, здесь уютно, и запах такой особенный, ни на что не похожий – тепла, сырости, укропа…всего понемногу. Дощатый пол покрывают небольшие овальные половички, которые бабушка плетет из разноцветных кусочков ткани, а покатые стены сплошь оклеены постерами из молодежных журналов – это уже постарались мы с сестрами. Ни один вечер не проходит у нас без споров о том, чей кумир красивее и талантливее. На столе возле моей кровати стоит ваза с засохшими цветами. Если бы я не была так зла на этого Богданова, непременно бы нарвала свежих по дороге…
