Стихи – коробочки со спичками
Молитва
Господи, благоволи писать
Чистые, изящные глаголы,
Благоволи посмешищем не стать,
Чтоб не распяли:
– А поэт-то голый.
Чувства не обнажены в стихах! –
…Я пишу запальчиво, не мысля…
Но мыслить в стаде, вторя пастухам,
Не богом, извини, поэт немыслим.
Благоволи подняться до тебя!
Я понимаю: зависть, дьявол, эго…
Но дай мне слово… Пастыря любя,
Благоволи записывать… от Бога?
***
Чем мы знамениты?
Отсутствием святости.
Пивнушки у нас алтари.
Дай нам улыбаться
До придурковатости,
Ведь мы же придурки твои.
…О, Господи боже!
Безбожникам, бабникам
Открой же альковы свои
И дай нам, заблудшим,
Блуждающим, банщика.
И бани дотла натопи.
Отпарим, отмоем
До алебастра
Тела и улыбки свои.
Дай нам улыбаться
До придурковатости.
Ведь мы же придурки твои.
***
Учил меня студент филфака
Стихи писать. И даже – жить
Пифагорейски. Жить без флага,
Без родины, в себе изжив
«…всю муть соцреализма,
Идейный бред и гон снобизма…»
Он так учил меня искусно,
Как женщину – отдаться чувству.
Мы спорили до геморроя
О том, что – первое:
нет жизни в обществе; второе –
О том, что есть искусство лжи…
И в том сходились на ножах.
И он, вы знаете, он – плакал,
Когда над пропастью во ржи
Я торжествующе «а-а-а…» кал!..
…И вот я вышел в тиражи
Амбициозности. По-щучьи
Кружило жизнь мою во лжи.
А он… Он гений был. По сути.
***
Чего ты ждёшь?
Ты напряжённо замер.
Звенит оса… иль зуммер… целый мир…
Мир – примитив,
Средоточье камер
Из микропор, из сот или квартир…
Брат августейший!
Этот мир – пред нами!
Бей примитив архитектурных дыр
Трезубцем яда, остроты и брани!..
Ты медлишь, брат?
Чего ты ждёшь, сатир?..
***
«Быть знаменитым некрасиво»
Б. Пастернак
Быть бездомным неприятно.
Глупо. Не харизматично.
На правах собаки птичьих
Обживать кривые хаты…
Стыдно… трезвым, как скотина,
В парк, под аглицкую крону,
Аки лошадь из гранита,
Притуляться к Аполлону.
«Хорошо сидеть в трактире!»
Хорошо лежать в канаве.
Хорошо бы жить в квартире
Или где-нибудь в Канаде.
***
Меня не печатают в местной газете:
То слог мой не сочен, то тема узка.
Меня не печатают те, или эти…
Те уж далече, а эти – пока
Не охватили в районном масштабе,
На радиостудии и телеэкране.
У них, как и раньше, пегасы при штабе,
А мой «горбунок» не формален заранее.
Не искушаю судьбу краевую.
Да что за комиссия –
Выбиться в крайность?
Мне б бросить писать,
Но пишу я покамест,
А в веке грядущем –
Опубликую.
***
Не водиться рожь, а стихи не читают.
Пейзаж прозаичен и крики «ату».
Вороны грядущих погромов летают
(Вы уж извините за прямоту).
Слова-то… в стихи выбираем в запале.
Сообщать бы им свойство взрываться:
На ложь,
На равнодушие,
Злобу и зависть…
Поэтов читали б.
Водилась бы рожь.
***
Все пишешь, пишешь…
Станешь вдруг – поэт…
И славой завладеешь в одночасье.
И тут задушит выбор: –
«да» иль «нет» –
О счастье сладко петь?
Иметь ли… счастье?
Крылатость
Пытали граждане орла:
Откуда в родове крылатость?..
И были пытки их чреваты
Расчётом лётного крыла.
Себе подобных жгли, пытая,
Откуда крылья естества?
А был один, который тайно
Вкусил орлиного родства.
Он всё решил. На всё решился.
Дитяти посмотрел в глаза,
Как будто в этом отрешился
Земли. «Лететь!» – его стезя!
Он в полутьме затеплил свечи
(оплыло из-под острия).
Эффект свечи ума не лечит.
Он болен жаром бытия.
Парить на крыльях!
Дымном шаре!
На парусиновой суме!..
Лететь! – на зло попу и сваре.
Ах, как легко летать во сне…
И из-под солнца, опалённый,
Залитый воском со спины,
Летит бескрылый, окрылённый
Икар, Аэрохерувим!..
Летят столетия – крылаты! –
Режимы плети и креста.
То слепо верим в постулаты,
То вновь не веруем в Христа,
Разуверяемся уж в пришлом
И – новый век на рубеже.
Мы снова в небе и уже
Владеем пламенем,
Как дышлом…
Уже – прекрасен и уродлив –
Постигнут термодинамизм,
Но, как китайский иероглиф,
Крылатость – что за механизм?
***
«Нет, я не Байрон…»
М. Лермонтов
Нет, я не Пушкин…
И никто иной
С такою же
Невероятной силой.
И мой Дантес, увы, не роковой.
И светский наш закон
Не угрожает милой.
Не изведен интригами страны.
Не злой пророк и не объект охоты.
И до смерти не чувствую вины
За все дворцовые перевороты.
А хлеб мой горек, радиоактивен.
Дом ссохся по системе координат.
Мой облик стёрт.
Дух слаб и не активен.
Я есть пока.
И в этом виноват.
На даче
За августом жила-была легенда:
«Август – месяц благородных дел».
Я на даче, в бочке Диогена,
Разделяю кесарев удел.
Как собаки, пчёлы роют маки,
Искушая девственный нектар.
Роясь в грядках, в образе собаки,
Искушаю перегнойный пар.
Как лимит союзного стандарта,
(Нормы отпускает нам ГОСПЛАН).
На трёх сотках, словно иномарка,
Средь ботвы не вписываюсь в план.
Среди мака, астр и георгина,
И душой, и телом здоровяк,
Лью, не плача, как зелёный Гена,
Крокодильи слезы в коровяк.
За августом открылась мне легенда:
«Август – летний, дачный беспредел».
Понимаю мысленно и генно:
Я – потомок огородных дел.
***
Принимаю с утра атмосферную магию:
Солнце из-за бугра
Разливается песнею…
Я росою с куста, сокровенною влагою
Окропляю крыла…
Восемнадцать по Цельсию!
От рождения столько же… Впереди
Ещё тысяча неизведанных лет.
Я парю… я таков…
Поэтичен я…
То-то же!..
Предвкушаю… откушать свой дерзкий язык.
***
Искал себя.
А не было меня.
Кого любили страстно бабы с воза?
…Песком сквозь пальцы не былое «я»
