Отрывок из повести с рабочим названием «Завещай мне удачу. Отмечен дипломом I степени Регионального литературного конкурса «Белые розы Сибири» в 2015 году; вошел в лонг-лист 7-го Международного Грушинского Интернет-Конкурса 2016-2017 гг. в номинации «Малая проза» и премии «Писатель Года 2017» по версии Русского литературного общества им. А.Чехова.
В местном продуктовом павильоне был только один покупатель Люба Егорова, высокая женщина, лет сорока. Люба жила в поселке, работала в городской социальной службе и обслуживала местных стариков, нуждающихся в уходе, и инвалидов. В руке она держала только что купленную бутылку пива, объемом полтора литра, прозванную в народе «полторашкой».
– Здравствуйте! – поздоровался Дмитрий с женщинами.
– Здравствуй, Дима! – ответили продавщица и Люба одновременно.
– Что, Любаша, решила побаловать мужа пивком? – шутливо спросил Дмитрий, обращаясь к Егоровой.
– Ага! Мой пиво не пьет. Он водку любит, – с натянутой улыбкой ответила она, взявшись за дверную ручку. – Это я бабке – «Чеченке». Просит: возьми да возьми. Надоела уже. Еще матерится. Обматерила меня, на чем белый свет стоит, что я ей пиво прошлый раз не принесла. Ой, горе мне с этими бабками! Привередливые они такие! Я говорю, нельзя тебе пить пиво, а она даже слышать не хочет. Ну, ладно, думаю, возьму. Пей ты, пей!
Люба, еще что-то говоря, открыла дверь, и ушла.
– Мне четыре йогурта, вареников с полкило с картошкой, – Дмитрий протянул продавщице смятые две сотни рублей.
Она достала из холодильника продукты и, отсчитывая сдачу, спросила:
– Как там отец?
– Не знаю, как и сказать… Состояние – стабильно нехорошее. Все больше лежит, сидит… Сейчас покормлю, подкину в печку угля на ночь…
– У тебя он хоть в тепле лежит, – вздохнула продавщица. – Ты все-таки сын, да и вместе с ним сейчас находишься. Ты и ночуешь с отцом?
– Конечно. Работу пришлось оставить…
– А вот бедная «Чеченка»… Сейчас с Любой разговаривали о ней. Муженек в тюрьму загремел, а за бабкой и присмотреть некому.
– За ней же Люба ухаживает.
– Да разве ж это уход. Разве она будет так ухаживать, как ухаживал бы близкий человек. И бабка у нее такая не одна. Придет утром да вечером, протопит дровами. «Чеченка» бедняжка весь день мокрая лежит. Морозы-то какие сейчас стоят! На днях заходила к ней в дом. Так у меня волосы чуть дыбом не встали… Ох, бедная умереть-то по-человечески не может.
Дмитрий ничего не сказал, лишь вздохнул и вышел из павильона. На улице уже совсем потемнело. Морозный воздух врезался в легкие, и он, прикрыв рот воротником, прибавил шагу. Дорогой он не мог выкинуть из головы слова продавщицы, представив, в каких условиях находится бедная старуха… «И сколько же на земле еще таких, никому не нужных стариков». Сколько на свете боли, крови и слез! Ему стало дурно.
Дмитрий остановился и присел на корточки от внезапно подступившей слабости и темноты в глазах. Несмотря на то, что мороз свирепствовал, пытаясь пробраться до самых костей, он почувствовал, как по телу побежали капельки пота. От этого стало немного легче.
– Дурак! – сказал он себе, поднимаясь с колен. – Зачем все принимаешь близко к сердцу. Мир не изменить. Как были боль и страдания на земле, так и будут. Не думай обо всех, всех – не обогреть. Делай хотя бы то, что можешь.
Продолжил путь, делая остановки. Возле дома «Чеченки» бросил взгляд на светившиеся в нем окна. Поверх коротких занавесок было видно, что кто-то ходит по комнате. Подойдя ближе, все отчетливее прорисовывался женский силуэт. «Надо зайти», – подумал Дмитрия, сворачивая к дому.
Входная дверь была открыта, он толкнул ее от себя, на веранде – темно, хоть глаз выколи. Долго не мог нащупать дверную ручку, на пути попадались только стены. Наконец, увидел в проеме свет, вздохнул с облегчением.
В нос ударил резкий запах мочи. Бабка лежала на полу, на толстом матрасе, она никак не среагировала на его приход, лишь что-то прошептала, очевидно, о чем-то прося Любу. Люба повернула голову, она растапливала печь, и тут же продолжила свое занятие.
В квартире было не намного теплее, чем на улице. Дмитрий набрал в легкие воздуха и выдохнул: изо рта пошли клубочки пара.
– Не жарко здесь, – сказал он.
– А что ты, Митя, хочешь, – Люба, растопив печь, встала, держась за спину. – Дровами одними разве натопишь?
– А что нет угля?
– Нет. «Чеченец» должен был вывезти, но его посадили… Вместе с бабкиной пенсией улизнул.
Старик не имел никакого отношения к кавказской национальности. Кличку получил за неуемное желание причислять себя к участникам боевых действий в Чечне. Несмотря на его возраст и неоднократные судимости, многие ему верили. Так и старуха стала «Чеченкой».
– В соцзащите попросить надо, чтобы обеспечили углем.
– Ой, кому что надо? Дочери родной не надо, а ты хочешь, чтобы чужие люди беспокоились. Ей даже инвалидность не дают. Она пластом лежит, а инвалидность не дают. Дурдом.
