Это началось, когда Саше исполнилось 11 лет, а, возможно, и немного раньше.
Теми жаркими, темными ялтинскими ночами во второй половине июля Сатурн был виден в черном южном небе во всей своей красе. Человек с нормальным зрением невооруженным глазом вполне мог разглядеть его кольца. Это возможно только тогда, когда расстояние между Землей и Сатурном минимально.
Саша, вот уже в который раз за последние несколько дней, просыпалась глубоко за полночь от необъяснимого, очень приятного чувства присутствия рядом, а, возможно, и в ней самой, чего-то чужеродного, но очень доброго. Это нечто ласкало ее сознание, словно теплый вечерний бриз ласкает разогретое южным солнцем тело распластанного на горячих гальках пляжа курортника.
«Мы так похожи, и поэтому мне приятно, до невероятности приятно быть вместе с тобой», – многократно возникало неведомо откуда в голове девочки. От этих мыслей на душе становилось покойно, а тело девочки переполнялось неописуемой нежностью. «Я побуду с тобой еще и еще, чтобы полнее понять тебя, ощутить каждый извив твоей мысли, насладиться каждым твоим чувством. Попробуй и ты ощутить меня, понять мои думы, мои чаяния, и мы, вероятно, станем едины».
– Кто ты? – подумала Саша.
– Друг.
– Где, где?
– Я с тобой, но я далеко-далеко.
– Как это возможно?
– Возможно, но как объяснить – не знаю. Да и неважно это. Важно другое. Мы похожи, и мы вместе, и вместе нам хорошо. Ощущай.
Она почувствовала очень холодную воду, в которую погрузилась с головой, беспросветную тьму и тишину – такую, какой она не ощущала никогда прежде. Казалось, время, и то остановилось, так было тихо – даже биения собственного сердца, и того не было слышно. Тишина и холод, но совсем не страшно, а, напротив, хорошо.
– Это твой мир?
– Да. Хочешь узнать, какой я?
Она не успела подумать, как нечто большое, полукруглое и студнеобразное, обрамленное по кругу чем-то, напоминающим кружевной воротник, возникло в ее сознании и показалось совсем беззащитным в холодном, черном океане. Сама вода была слишком густой, и в ней приходилось прилагать огромные усилия, чтобы шевелить «кружевами».
– Тебе трудно?
– Да.
– Я могу тебе чем-либо помочь?
– Пока нет.
– Жаль.
Саша перестала ощущать холод. Очень устала и крепко уснула.
Всю свою еще совсем коротенькую жизнь Саша провела в Ялте. Ее мама была врачом, а папа ихтиологом. Деда со стороны отца Саша знала только понаслышке, он работал в Париже в Сорбонском университете. Он был известным астрофизиком и в России бывал очень редко. Зато был прадед – известный астроном, проработавший много десятков лет в ялтинской обсерватории и без оглядки любивший правнучку. Худенький, с тонкими ручками и ножками, черноглазый, когда-то черноволосый, а нынче совсем седой, Николай Михайлович Шик многим казался пятнадцатилетним мальчишкой. Озорные глаза его так и не потеряли юношеского задора к его восьмидесяти с лишним годам. Он и теперь грезил далекими туманностями и газовыми скоплениями, уносясь мысленно в такие неизведанные дали, которые и представить себе не каждому возможно. Прадед, сколько себя помнила Саша, водил ее в обсерваторию, и к своим одиннадцати годам девочка хорошо знала звездное небо и, как и прадед, грезила дальним космосом.
Девочка любила Николая Михайловича, наверное, больше, чем родителей, которые были по большей части времени заняты работой.
– Сашок, утро чудное! Идем на пляж, пока там найдется место для наших полотенец, а после обеда поспим – и в обсерваторию на всю ночь. Сейчас Сатурн под очень редким углом с Земли виден. Все кольца и его спутники, словно на ладони, – предложил дед.
– Только давай возьмем завтрак, после купания всегда есть хочется, – согласилась Саша.
Море было прекрасно! Небольшие волны в пенных барашках мерно набегали на галечный пляж и, шипя, откатывались назад, оставляя на берегу мелкие раковины и крошечных крабов-цыганов. Ярко-синее море сливалось на горизонте с вечно-синим небом, солнце ласкало золотистые от загара тела, пахло морскими водорослями и лавандой. Чайки и альбатросы парили высоко-высоко, иногда наполняя пространство пронзительными криками. Пляж еще не был переполнен отдыхающими. Те, если еще не нежились в постелях, то только-только поднялись и собирались завтракать.
