Я увидела его лицо впервые сквозь пламя костра. Дым не давал разглядеть хорошенько, гарцующие блики туманили взор, а отскакивающие от дров горячие искорки создавали ощущение манящей опасности. Он не принимал участия в общем разговоре, но внимательно слушал, временами кивая, дружески улыбаясь, а потом как-то внезапно достал гитару и запел. Я не успела убежать в свою палатку до этого момента и потому бессильно проигрывала тихой рвущей душу мелодии, сильному твердому голосу и романтичным словам, всё сильнее влюбляясь с каждым взятым аккордом, с каждым новым его вздохом, с каждой строчкой, слетающей с губ.
А потом он догнал у меня палатки, и наши губы встретились, узнавая. И мы пропали для этой звездной ночи, для маленького палаточного лагеря, для всего мира, ожидающего от нас тысячи суетных дел. Мы выпали в параллельную реальность, где имели значения только прикосновения, запахи, нежность, сила, где проигрыш становился победой, а слава победившего падала на колени перед проигравшим. Мы любили друг друга так, словно никогда не делали этого раньше и больше никогда себе не сможем позволить. Все перевернулось, смешалось, закрутилось в нелепый узел, в котором собственные желания стали чужими, где мораль пала, стыд смешался с восторгом, а упоение стало флагом, который мы небрежно выбросили наружу.
Стоит ли говорить, что когда я проснулась на ворохе разбросанных спальников, его уже не было? Я поспешно привела себя в порядок и вылезла из палатки под жаркое солнце июня. Большинство наших уже сидели вокруг костра, завтракая разогретой в котелке вчерашней гречневой кашей. Меня уныло поприветствовали вялым поднятием рук, сил после ночного загула у народа хватило только на это. Я взяла заботливо протянутую мне тарелку, но есть не хотелось.
Молча я разглядывала неприбранный лагерь, надеясь найти следы моего вчерашнего знакомого, имя которого так и не успела узнать. Пока я размышляла, как бы поаккуратнее завести разговор про интересующего меня мужчину, при воспоминании о котором моё тело мгновенно покрывалось мурашками, тема возникла сама собой.
– Кстати, а кто это так хорошо вчера пел? – спросила немного осипшая после вчерашнего Вика, – к кому приходил парень с гитарой?
Через несколько минут оказалось, что парня не знал никто. Вчера все решили, что кто-то встретил знакомого в одной из компаний, расположившихся на пляже неподалеку от нас, и тот вечерком прибежал на огонек, захватив с собой, как водится, бутылку коньяка и гитару. Впрочем, особо никого это происшествие не заинтересовало, ну пришел и пришел кто-то, наверно спьяну компанию перепутал, очень даже хорошо вышло, и выпили вместе и песни попели. Никого, кроме меня.
И когда все, наконец-то окончательно проснувшиеся, с визгом и гиканьем побежали купаться, я решила провести собственное тщательное расследование. Так как я не имею способностей Шерлока Холмса и даже миссис Марпл, то не буду утомлять вас подробностями, лишь скажу, что закончилось оно ничем. Волнующий меня незнакомец исчез бесследно. Я не знала даже его имени.
Мы вернулись в город, и жизнь потекла своей чередой. День сменялся днем, а ночь ночью. И каждую ночь я не могла выкинуть из головы то сумасшествие, что произошло с нами на берегу лесной речки перед рассветом. Каждую ночь меня била дрожь, кровь моя вскипала, а воспоминания становились только ярче. Дни же стали томительной подготовкой к безумным ночам, где я заново переживала эту сладкую ярость, продолжавшую манить меня в мир, которому я не знала названия.
Я осунулась, похудела на несколько килограмм, моя одежда повисла на мне мешком. На работе я не могла сосредоточиться и решила взять несколько отгулов. Мой руководитель, милая и умная женщина, с которой за пять лет нашей работы мы стали добрыми друзьями, внимательно прочитала мое заявление и припёрла меня к стенке.
– Рассказывай, что произошло на самом деле, – мягко, но строго потребовала она.
И я, захлебываясь в слезах и ненужных подробностях, всё рассказала. Она слушала молча, нахмурив брови, и нервно теребила ключи от своей машины, что было ей совершенно не свойственно. Выдержав паузу, она по памяти написала мне на бумажке сотовый телефон.
– Позвони. Если она тебе не поможет, то, наверно, не поможет уже никто, – печально заключила она, протягивая мне листок с номером.
Я благодарна кивнула и через десять минут уже выходила из офиса, набирая рекомендованный номер. А ещё через час я уже стучала в дверь женщины, которая согласилась срочно меня принять. Выслушав мой сбивчивый сумбурный рассказ, ведунья налила мне стакан воды и предложила погрузить меня в неглубокий транс для восстановления деталей произошедших событий.
– Милая, это был инкуб, – печально сказала она через полчаса, – прости за эту неприятную новость. Я помогу тебе избавиться от этого наваждения, но тебе придётся ходить ко мне неделю на убывающей Луне. Начнём в понедельник.
Но я уже не слушала. Избавиться? Забыть? Я не хотела ничего забывать! Мне хотелось переживать это снова и снова! Ради этого стоило жить. Вся моя жизнь была только подготовкой к этому ошеломляющему событию.
