Я уже целую вечность скользил по каменному жёлобу, сдирая кожу и отбивая задницу. И мне уже казалось, что труба выплюнет меня прямиком в Ад, но всё вышло несколько иначе. Я выскочил из неё куда-то в темноту, пролетел ещё пару метром и грохнулся на кучу чего-то мягкого. Ну, хорошо хоть не разбился. Правда, воняло здесь так, что у меня начало щипать слизистую в носу. Я будто попал в давно не чищенный сельский туалет. Меня мигом затошнило, и я не стал сдерживаться. Встал на четвереньки, кое-как приподнял покорёженное в бою забрало и через рот изверг содержимое желудка, а потом вытер разбитые губы воротником плаща и прохрипел:
– Фух-х-х. Куда же меня занесло?
Вопрос был отнюдь не праздным, и от ответа на него зависела моя жизнь. Поэтому я снял со спины мешок, который каким-то чудом не пострадал, а затем нащупал в нём спички и масляный фонарь. Последний у меня завалялся ещё со времён подрыва «Погибели тёмных». И вот сейчас он оказался очень кстати. Я зажёг его и поднял над головой, освещая пространство спокойным жёлтым светом.
Уже через пару секунд мне удалось выяснить, что меня угораздило упасть на вершину горы, состоящей из разлагающихся пищевых отбросов. Они на пару метров возвышались над неровным полом небольшой пещеры, которая имела всего один выход. Мне мгновенно пришло на ум, что этот выход может заканчиваться тупиком и тогда у меня останется лишь один путь к свободе – самоубийство. Хреновая ситуация, очень хреновая. Да ещё у меня разболелось всё тело. Раньше-то адреналин притуплял боль, а теперь она решила взять своё. Тут и распоротая клинком нога дала о себе знать, и челюсть, и бок.
Всё же я кое-как собрался с силами, снял с себя изорванный плащ, который уже был ни на что не годен, сплюнул сгусток крови через дырку, появившуюся между верхними зубами, а затем сделал несколько глотков из фляги. Вода помогла освежиться, но вот то зелье лечения, которое я отдал умирающему светлому, помогло бы больше. Вот я жалостливый идиот! Сейчас сам кони двину. Баран! Тьфу. Меня пронзил укол злости на самого себя. Я даже зарычал, почувствовав прилив сил, данных гневом. Надо бы срочно воспользоваться ими. Я торопливо повесил на пояс топор, закинул на спину щит и принялся спускаться с мусорной горы, держа в одной руке фонарь.
Мне пришлось потратить на спуск секунд двадцать, по истечении которых я оказался на полу и, приволакивая ногу, двинулся к чернеющему в стене проходу, отчаянно надеясь, что он не заканчивается тупиком.
По пути я обратил внимание на то, что пол пещеры устилали «пирамидки» ужасно похожие на экскременты. Моя свободная рука неохотно легла на рукоять топора. Ей уже надоело сражаться. Но делать было нечего – кто-то же здесь насрал, да ещё не хило так нагадил. Мне бы понадобилось минимум десять присестов, дабы сотворить хотя бы одну такую Вавилонскую башню, а их тут были сотни. Вот же мерзкая дыра!
Но помимо отвращения и обоснованного страха встретиться с производителями куч, меня обуяла надежда на то, что отсюда есть выход, ведь в пещеру как-то же проникали те, кто тут наследил. Не через жёлоб же они прилетали сюда? А значит, не всё так плохо.
Параллельно с этими размышлениями я вышел из пещеры, прошлёпал пару метров по узкому подземному ходу и натолкнулся на развилку из трёх путей. Естественно, что тут не оказалось никаких указателей. Я по очереди сунулся в каждый из коридоров, выбирая наиболее приветливый, но все они оказались одинаково негостеприимными: извилистые, неровные и со спёртым воздухом. Любой из них мог оказаться дорогой к свободе или в логово засранцев. Мда, как бы мне не промахнуться, как в тот раз, когда я залез в окно не к своей девушке, а к её маме. Мне тогда пришлось отдуваться за двоих. Шучу, конечно. Я в ту чудную ночь просто зацепился членом за трубу и спустился, как по канату.
Ладно, шутки в сторону. Пора выбирать. Я ещё раз посмотрел на подземные коридоры и остановил свой выбор на том, который вёл налево. Вроде бы в той стороне я видел глубокий каньон, когда был на борту корабля. Возможно, проход выведет меня именно к нему.
Я осторожно двинулся по галерее, освещая путь фонарём и повторяя про себя, что мне совсем не страшно, никто на меня не нападёт, да и вообще я ничего не боюсь. Но как только среди шелеста моих шагов раздался приглушённый писк, то я едва не обделался, и лишь потом сообразил, что где-то рядом надо мной насмехается мышь. И я уже хотел обматерить её, но тут из пятна мрака появился улыбающийся бес, который стал лихо распевать, цокая копытами:
– Какой чудесный день, какой чудесный я и песенка моя.
– Рад за тебя, – мрачно бросил я, глядя на его влажный пяточек, похожий на розовую розетку.
– А я за тебя, – лихо оскалился тот. – Ты поучаствовал в такой грандиозной битве! Стольких светлых порезал! Но в этой бочке мёда, есть ложка дёгтя… На какой хрен ты спас того светляка с распоротым брюхом?
– Так получилось, – пожал я плечами, уставившись в пол, словно провинившийся школьник.
– Так получилось, так получилось, – передразнил меня Димон, возмущённо сложив руки на груди. – Он же тебе даже не заплатил. А без оплаты сейчас никто не совершает добрые поступки. Вон я давеча пил лучший французский коньяк с одним священником, так даже он ни-ни, если ручку не позолотить. Учись, студент!
