*****
Поёт лохматая тоска
Собачью песню под луною.
Давай и мы споём с тобою,
Пока свобода далека.
Пока ещё как мать река
Для нашей маленькой пироги,
Пока ещё умрём в дороге,
Чтоб не доплыть до тупика.
Ведь нам не нужно объяснять.
Мы знаем, как грустят собаки,
Мы зрим божественные знаки,
Пусть и не можем их понять.
Не бойся. Где твоя рука?
Давай любить, о том не зная.
Давай прольёмся и растаем,
Как в небе тают облака.
1991
СОНЕТ №1
Мне приснилось, как быстро кончается лето,
Словно ливень, внезапно заставший в дороге,
Как за мыслью истлевший огонь сигареты,
Как две тысячи лет глупых споров о Боге.
Мне приснилось, как быстро кончается осень,
И врываются вновь суетливые лица,
И чего-то хотят, и смеются, и просят,
И летают по кругу, как пёстрые птицы.
Мне приснилось, как быстро кончается время,
Повторяя всё те же движенья и звуки;
Мне приснилось, как сеяли чистое семя,
Обрекая его на жестокие муки.
Обрекая на странное шествие к смерти
Через сети идей, сквозь мгновения эти.
14 июня 1992
*****
Поди ж ты… Маленький комарик
С душою, может быть, поэта.
Он хочет крови. Просто хочет.
В углу, в тени, он жало точит
И ночи ждёт, храня покой.
Поди ж ты… Маленький такой.
А ты представь: умрёт комарик
Под чьей-то ловкою рукою
В одно мгновенье. И затем,
Поднявшись в небо, станет тем,
Кто сердце жаркою волною
Моё обдаст. И я влюблюсь.
Ужели я не удивлюсь
Тому, что эта вот девчонка
Была когда-то комаром
И кровь пила? Поди ж ты…
Вот ведь… Подумать только!..
Бог ты мой! Комарик маленький такой.
27 июня 1994
*****
К. Б.
Когда ты спишь под тёплым одеялом,
Щекой касаясь белого плеча,
Горит в тебе невидимым опалом
Опальных грёз хрустальная свеча.
Не бойся вдруг. Никто о том не скажет.
Ночных теней ничем не удивишь.
Они не вспомнят, кто с тобою ляжет;
Им всё равно, куда ты полетишь.
И я, как ты, во тьме бессильно таю;
И я, как ты, хмельные грёзы пью.
И не пойму, кого же я теряю,
И не пойму, кого же я люблю.
Ещё чуть-чуть – и ты почти пропала,
Как лёгкий блик на острие меча.
Вот так всегда случается с опалом,
Когда сгорает в полночи свеча.
27 января 1995
*****
Отпечатки сотен лап
На снегу оставят звери.
Город в сорок тысяч ламп
На ночь запирает двери.
Мы пройдём за домом дом, —
Люди, лошади, коровы
Шепчут в полночь:
«Где вы? Кто вы?»
Мы – нигде, и мы – никто.
23 февраля 1995
*****
Осень, где твоя жалость,
Чтоб прижалась ко мне?
Вижу золота малость
В равнодушном окне.
Вижу – свет улетает,
Вижу – ночь. Вижу сон:
О любви размышляет
Одинокий Платон.
Осень, где твоя мера,
Чтоб умерить тоску?
Осень, где твоя вера,
Чтобы всем по куску?
Я не буду, не стану
Трогать жадностью звон.
Там, за дверью, усталый,
Замерзает Платон.
Как ямщик замерзает,
Не меняясь в лице.
Он-то точно уж знает,
Что же будет в конце.
10 июня 1995
*****
П. Л.
Прощай! Я остаюсь
За голубым окном,
Где снега нет совсем,
Где мне тепло и пусто.
Прощай! Я остаюсь
С виною и вином,
С обломанным крылом,
С полузабытым чувством.
Усталый полузверь
С глазами полувверх,
С рукою чуткою, наверное, как губы…
Прощай! Я остаюсь
Самовлюбленный, грубый,
Стихами искупать
Свой первородный грех.
Прощай! Я остаюсь
Среди иных имён.
Их не узнает мир, —
Апрельских декабристов.
Прощай! Я остаюсь
В кругу невольно чистых,
Лишь сердцем преступив
Законы всех времён.
18 июня 1995
ВРЕМЕНА ГОДА
Не забывайте тёплого лета
В час, когда мало становится света;
В час, когда ночи длинны и трескучи,
Помните, лето и свет неминучи.
Не забывайте дождливую осень
В час, когда сердце безумия просит;
В час, когда песни звучат до заката, —
Знайте, за всё существует расплата.
Не забывайте снег и морозы
В час, когда властвуют гордые розы;
В час, когда травы под солнцем созрели,
Не забывайте о звонкой метели.
Не забывайте весны пробужденья
В шуме дождя, и в ветрах, и в смятеньи.
Всё воскресимо. И смерть только мнится, —
Помните, чтобы в тоске не забыться.
Жизнь многолика. Пойди-ка ответь,
Что повествует времён круговерть.
9 июля 1995
ПЕСНЬ ОБ УЖЕ
На берегу сыром, у моря,
Ни с чьею властию не споря,
Жил мирно Уж. Никто не знал
О днях его в плену у скал.
Судьба ему крылов не дала,
Ни ног, ни рук, ни с ядом жала,
Ни сердца смелого в груди,
Ни славы громкой впереди.
Любил он солнечные блики.
Он видел ангельские лики
В их трепетанье на волне.
Наверно, был бы он поэтом
Или бродягою отпетым,
Не будь ужом. Но он вполне
И тем был счастлив, что порою
Как свет он мог играть с волною,
И греться тихо, и мечтать
О том, что может он летать.
«Наверно, там», – он думал робко, —
«За морем иль за дальней сопкой
Есть мир иной. И может быть,
Там даже день горит иначе,
Короче ночь, и солнце злаче,
И берег не спешит остыть?
Сейчас бы сильными крылами
Подняться вверх над островами,
Над морем всем, над всей землёй.
И сразу мыслею одной
Объять простор, и все красоты,
И все туманные высоты,
И всех свершений благодать!»
Мой Бог! Как много он отдать
Готов за этот миг единый
Был рад. Но только крест змеиный
Сильней к земле его клонил.
И он, без крыльев и без сил,
Кропил песок слезой печальной
И грех эдемский, изначальный
Влачил в сырые кельи скал
И там, свернувшись, засыпал.
И вновь его будило солнце.
И, разомкнув тугие кольца,
Уж снова становился свеж
И полон силы и надежд.
Но как-то раз его мечтанья
Спугнуло чьё-то трепыханье
И чей-то стон недалеко.
