Читать онлайн полностью бесплатно Кристина Пак - Централийская трагедия. Книга первая. Осень 1961

Я видел, как моя дочь горела в огне.

Инквизиторы привязали её к столбу и развели костер.

Языки пламени обгладывали её тело;

белоснежная, фарфоровая кожа обуглилась.

В ее глазах сверкали красные языки пламени,

и она издавала преисподний крик агонии.

Я не мог ничем помочь.

Собралась толпа зевак.

Чьи-то лица исказил ужас,

кто-то наслаждался зрелищем с довольной ухмылкой на лице.

Другие кричали: «Жги ведьму!».

Я же стоял беспомощно в стороне,

удерживаемый сильными руками двух дюжих молодых людей,

и мой вопль сливался с воплем моей дочери, горящей в огне.

Эдмунд Актон, 28 ноября 1486 год

(запись из дневника первооткрывателя)

На пути из Филадельфии в Централию

Соединенные Штаты Америки, штат Пенсильвания, на пути из Филадельфии в Централию.

Сентябрь, 1961 г.

Любая идеология необходима человеку единственно для того, чтобы примириться с мыслью о смерти. Смерть рисуется мне в виде чудовищного зверя, непобедимого врага, который притаился за углом и ждет случая напасть. Жизнь – ежеминутная битва со смертью, заведомо проигранная. Но куда более страшное проклятие – бессмертие, особенно, когда не знаешь, на что его употребить.

Грузовик двигался со скоростью 40 миль в час по направлению к Централии. Был пасмурный день, конец сентября. На мне был джемпер и легкий дождевой плащ из полиэстера цвета хаки. Сентябрь был еще теплым месяцем, но, в отличие от солнечной Филадельфии, Централия находилась на севере штата. За все время моего пребывания в этом мрачном городишке, я застал лишь несколько погожих дней.

Как только мы выехали из Филадельфии в сторону Централии, небо затянуло грозовыми тучами. Вскоре раздался раскат грома и хлынул ливень, который, впрочем, скоро закончился. Путь из Филадельфии в Централию составлял 115 миль и занимал примерно три часа времени. Водитель грузовика, подобравший меня на дороге, дымил как паровоз.

– До места не довезу, приятель. Я еду в Гордон, – признался бородач, выпустив кольцо никотинового дыма, когда я только сел в машину. – Там тебе придется высадиться.

В ответ я понимающе кивнул головой.

Мы проделали лишь половину пути, а он успел выкурить пять сигарет. Окна, как с моей, так и с его стороны, были опущены. Снаружи пахло дождем и мокрым асфальтом.

По радио в очередной раз крутили Hit the Road Jack в исполнении Рэя Чарльза. Моя мать любила эту песню и всегда, когда слышала ее, подпевала: «Проваливай, Джек, и больше не возвращайся!». Бородачу наскучил джаз, и он переключил приемник на кантри волну.

На часах была четверть седьмого. Я подумал, что мама наверняка уже вернулась домой и читала записку, оставленную мной на журнальном столике в прихожей. Я представил, как она берет клочок бумаги, на котором я поспешно написал пару строк в объяснение своему поступку; ее руки трясутся, а к глазам подступают слезы. Эта сцена казалась чудовищной, но в тот момент я был убежден, что поступал правильно. Мне было необходимо отправиться в Централию, но мать всеми силами пыталась отговорить меня ехать в дом ненавистной ей женщины – Хелены Дальберг-Актон. Мне пришлось бежать тайком и, за неимением денег, передвигаться автостопом.

– Так ты, малец, из дому сбежал, что ли? – словно прочитав мои мысли, спросил бородач, не отрывая глаз от дороги.

– Вроде того, – кивнул я в ответ.

– Чем тебя там обидели? – пренебрежительно усмехнулся он.

Я поведал ему о разводе родителей; о том, как я рос без отца, и какой непростой была жизнь с матерью; о нашем плачевном финансовом состоянии и частых раздорах. Фундаментальная несхожесть в характерах и постоянные разногласия провоцировали нескончаемые ссоры между мной и мамой. Некоторые из недавних я пересказал. Но как не старался я живо описать свое невыносимое положение в родном доме, мне не удалось расположить к себе бородача.

– Как зовут тебя? – спросил он, на секунду бросив на меня хмурый взгляд.

– Томас, – ответил я.

– Ты огромная, эгоистичная задница, Том, – отчеканил он холодно.

Я насупился в ответ.

Он замолчал, но вскоре добавил:

– Я кстати, Руди.

– Приятно познакомиться, – солгал я, не скрывая своего оскорбления.

– Не могу ответить взаимностью, – продолжал подначивать он, – Так, к кому ты едешь в Централию?

– К отцу, – солгал я вновь.

– Я бы высадил тебя, но мы слишком много проехали, чтобы ворачивать назад. Не мне тебя учить, сынок. У тебя своя голова на плечах, но подумай ею хорошенько, чтобы она не болталась на шее без дела. Твоя мама тебя любит, хоть и не показывает это так, как тебе бы хотелось. Погости у отца немного и возвращайся домой.

Во все продолжение пути Руди больше не заговаривал со мной.

Залежи угля в недрах Централии оценивались в миллиарды долларов. Это был крошечный процветающий городок, основным населением которого были шахтеры. Жил там также один непростой человек – Грэхам Дальберг-Актон. Он был угольным магнатом и сколотил внушительный капитал. Среди жителей городка ходили слухи о том, что мистер Дальберг-Актон продал душу дьяволу за материальное благосостояние. Эти сплетни, передававшиеся от одного человека к другому, обрастали новыми пугающими деталями в устах каждого очередного рассказчика и стяжали мистеру Дальберг-Актону недобрую славу, образовав вокруг его личности мистический ореол. Хелена Дальберг-Актон была внучкой этого человека, а также, второй женой моего отца.