Усевшись в позе лотоса и раскачиваясь из стороны в сторону, колдун монотонно выговаривал:
– Протего, Протего Дуо, Протего максима, Протего тоталум, Протего хоррибилис, Ревелио, Редактум Скулус, Редукто, Редуцио, Релашио, Репарифарго, Репаро, Репелло Инимикум, Ридикулус, Риктусемпра…
Его товарищ, скрючившись над большой книгой, что-то тихо и неразборчиво бормотал. В углу скита сидел третий колдун. С невнятным акцентом он речитативом декларировал: «И снова седая ночь, и только ей доверяю я. Знает седая ночь не все мои тайны. Но даже и ты помочь не можешь, и темнота твоя мне одному совсем, совсем ни к чему…»1
Все трое были облачены в длинные черные туники. Низко надвинутые на лоб капюшоны скрывали их лица.
Скит представлял собой избушку, наспех сколоченную из толстых бревен. Стояла она на краю высокого обрыва. Большая часть сооружения висела в воздухе. В центре скита стояла сколоченная из фанеры красная коробка кубической формы. На ней были нарисованы четыре золотые звезды Героя Советского Союза. Рядом в полу зияла огромная дыра. Из нее дул пронзительно-холодный ветер.
На развернувшуюся картину смотрели двое.
– Пол почему не заделываете? Руки не доходят? Или денег на ремонт не хватает? – усмехнулся Полуянов. – Заморозите ваших колдунов!
– Что ты, что ты! – быстро заговорил Мутерперель. – Это священная дверь межгалактического тоннеля. Через нее колдуны общаются с духами иных миров.
– Какого-какого тоннеля? – поморщился Полуянов.
– Межгалактического, – опустив голову, ответил Мутерперель.
– Вам самим не стыдно?
Мутерперель что-то робко пробурчал в ответ. Опустив голову, он в застенчивости рассматривал широкие ладони своих длинных рук. Высокий и нескладный, в беседе он жестикулировал так отчаянно, что то и дело задевал Полуянова.
– А это и есть ваши знаменитые адыгейские колдуны? Без которых колесо не будет крутиться?
– Вы перепутали, – поправил Мутерперель. – Пока на авианосце «Адмирал Кузнецов» колесо крутится, адыгейские колдуны беспрестанно читают свои молитвы.
– А если оно остановится?
– Колдуны перестанут читать молитвы.
– И что тогда будет?
– Никто не знает. Такого же еще никогда не было!
– А что у них за молитвы-то такие странные? – спросил Полуянов.
– Когда хоронили Брежнева, случайно уронили гроб с его телом, – начал рассказ Мутерперель. – Тело при этом выпало из гроба. Чтобы скрыть сию досадную оплошность, пришлось дать пушечный залп из всех орудий. Когда тело стали укладывать обратно, кто-то из членов Политбюро обратил внимание на то, что у покойного исчезла левая бровь. Несмотря на это, гроб закрыли и опустили в могилу. На следующий день в обстановке полной секретности собрали внеочередной пленум Центрального комитета КПССС. Дело в том, что по законам СССР стать его полноправным руководителем можно только после смерти предшественника и его обязательных похорон. Такие правки внесли после 1924 года из-за прецедента с Владимиром Ильичом Лениным. Как вы, наверное, знаете, основатель Советского государства скончался в 1917 году от пуль Фанни Каплан. Однако благодаря соратникам он еще целых семь лет после этого прожил в виде гриба на спине ежа. И вполне сносно руководил зарождающимся советским государством! Понимаете, брови Леонида Ильича Брежнева – это как Миклухо и Маклай. Единое целое!
К счастью, бровь вскоре нашли. При падении она зацепилась за аксельбант одного из офицеров почетного эскорта. Хотели тихо закопать ее у Кремлевской стены, но неожиданно против выступила Галина Брежнева – дочь покойного. Оказывается, она планировала похоронить отца по канонам православной церкви – с панихидой, отпеванием и полноценными поминками. Но кто бы в то время пустил попов к Кремлевской стене? Решили похоронить бровь Леонида Ильича на Малой земле на горе Колдун. Православные священники проявили неожиданную принципиальность – или обидчивость? – и отказались хоронить одну бровь без, собственно говоря, самого тела. Хорошо – неподалеку оказались адыгейские колдуны. Посовещавшись, высокие руководители пригласили их для обряда погребения.
Мутерперель задумчиво вздохнул и продолжил:
– Это был далекий 1983 год. Древние священные молитвенные мантры закончились у колдунов уже через восемь лет. Сами понимаете, шли нелегкие девяностые, не могли же мы отказаться от финансирования, что нам выделяли каждый год? Тем более гора Колдун – это далеко. Проверяющие комиссии из центра ездили к нам редко и с большой неохотой. Один из колдунов нашел в местной библиотеке сорок четыре тома Большой советской энциклопедии на монгольском языке. Другой предпочитает современную беллетристику. Недавно закончил чтение «Пятидесяти оттенков серого». В последнее время он перешел на заклинания из книг про Гарри Поттера. Главное в мантрах – фонемическая монотонность и суровая непонятность для окружающих.
– А чего ж третий не конспирируется, «Ласковый май» поет?
– Это он как раз так и конспирируется. Русского-то не знает. Для него слова песни – такая же тарабарщина, как для вас «Бхагавадгита» на древнем санскрите.
