«Достойный сын, достойного отца!» – голос Перуна кажется плыл… плавно двигался, проносился в сознании и точно живописал какие-то далекие образы, воспоминания.
Внезапно резкий звук и стук оборвал эти образы. Святозару, по-видимому, закрыли уши и подули в лицо. Перед очами кружащие в черном, густом тумане круги разных цветов стали вращаться быстрее и быстрее, и всякий раз, когда они ударялись друг о друга, слышал наследник тихую, волшебную мелодию и голос старой женщины негромко пел песню про великую восурскую землю.
Святозар открыл глаза, и в первый момент ему показалось, что он лежит на земле, что сейчас глубокая ночь, а прямо над ним раскинулось высокое, черное небо полное звезд. Однако немного приглядевшись, он догадался, что кругом него, ни земля, а черное звездное небо находится не только наверху, но и справа, и слева, и даже под ним. Да, и сами звезды были ярко-голубого, ярко-белого цвета, и необычайно светились и мигали. Святозар смотрел вверх и видел в какой-то неизведанной вышине багряный туман, усеянный мелкими, крупными пылинками, крапинками белого цвета, малеша правее расположилась туманность уже более светлого, нежно-розового цвета, а левее не ярко мерцало крупное синие облако словно собранное из махунечких крупинок. Наследник глубоко вздохнул и пошевелил руками и ногами. Но воздух, который вошел в него, был какой-то плотный и густой, похожий на мерцающие кругом туманы, а ноги и руки наследника были неподвижными, словно он их и вообще не имел или сейчас на широком, овальном переливающемся серебристым светом облаке, лежало не тело, а лишь душа Святозара. Кругом него царила небывалая тишина, будто звуки в этом месте и вовсе отсутствовали.
– Эм… эм… эм, – простонал наследник, и наново попытался пошевелить своими руками и ногами.
Внезапно справа от него ярко блеснул длинный, серебристый, тончайший луч-паутинка, будто протянувшийся по тому черному мареву. И по этому лучу к Святозару подступил ДажьБог. Он был молод и крепок, с высоким лбом, прямым носом, большими голубыми глазами на красивом лице и волнистыми, серебряными до плеч волосами, ярко озаренными золотым нимбом. Наследник поворотил на Бога свои глаза, а тот неспешно встал на овальное облако, и, опустился подле. ДажьБог протянул руку, убрал с лица сына длинную, каштановую прядь волос, а после ласково улыбнувшись, тихо произнес:
– Здравствуй, мой мальчик.
– Здравствуй, отец, – ответил таким же тихим голосом Святозар. – Что со мной? Почему я не чувствую своего тела, рук и ног? И вообще, отец, где мы?
– С твоим телом все хорошо, не тревожься мальчик, – все еще улыбаясь, пояснил ДажьБог. – Твою руку и спину я излечил. А находимся мы с тобой, – и Бог устремив руку вдаль, очертил ею круг. – На небесной, молочной дороге… Но меня беспокоит сейчас, сынок, совсем другое. Время на исходе, скоро из твоей крови иссякнет напиток смольего дерева, и ты замерзнешь здесь. Однако я совсем не затем вырывал тебя из Пекла, чтобы ты, замерз… потому мы должны поговорить… Я должен тебе многое объяснить, а потом, сынок… Потом я верну тебя в Явь и твое тело, руки и ноги вновь обретут силу.
– Отец, отец, – дрогнувшим голосом отозвался Святозар. – Моя душа слышала ваш разговор с Перуном… и я… – Наследник на миг прервался, подавляя внутри себя рвущийся наружу гнев, а после, добавил, – отец, отец, что же ты наделал… Я не хочу, не хочу быть чарколом, Сатэгой! Никогда!.. Никогда!.. Разве ты не знал как я этого боюсь, как я всегда этого страшился… И этот заговор, который я создал в прошлой жизни. Отец, я его создал, страшась того, чтобы кто-нибудь из моих потомков стал чарколом, а ты… ты… – Святозар замолчал, и ему показалось, что еще мгновение и он задохнется от обиды и густого, плотного тумана, который заплыл ему в легкие.
– Тише, тише, мальчик мой, – прошептал ДажьБог.
Он торопливо протянул руку, положил ее на грудь Святозара и тихо запел на языке Богов. Его чистый, наполненный могучей силой голос полетел в черную, туманную даль, и увидел наследник, как заколыхались от песни Бога туманности, как затрепетали белые крупинки в них, как замерцали звезды.
– Тише, тише, сынок, не надо, не надо, так тревожиться, – добавил ДажьБог и убрал руку с груди наследника. – Ты никогда не станешь чарколом, никогда не станешь Сатэгой. Ты мой сын, моя кровь и плоть, моя душа… ты мой мальчик… Ты сам есть свет. Ты сам вырос и повзрослел душой, сам стал лазурным и никто тебе в это не помогал, никто не принуждал. Ты, творил все это сам, своими руками, поступками, своей жертвенностью. Ты достоин, достоин, сынок, владеть светлой и темной магией. Ты достоин, быть кудесником, стать Равным Богу! Так решил не только я, так решил и Бог огня Семаргл, и с этим согласился Бог Перун… Ты, только не бойся этого. Не бойся, не сомневайся в себе… потому, что ты сейчас другой, другой, мальчик мой!
– Нет, нет, – все таким же обиженным голосом, откликнулся Святозар. – Не хочу, не хочу быть кудесником, не хочу быть Равным Богу… потому, что я знаю… знаю отец… что тогда после смерти, я не смогу вновь возродиться. И моей душе придется уйти к трону Всевышнего и слиться там в одно единое целое, стать началом и концом… Зачем, зачем, ты это сделал, отец.
