Ведунья склонилась всем телом, неторопливо раскручивая большое светлое блюдо, полное яблок, и взгляды всех людей в комнате как заворожённые устремились вслед за ленивой круговертью плодов. Яблоки были разные: и крупные нежно-розовые, так и сочащиеся сладким ароматом, и мелкие зеленоватые дички, и лежалые, тронутые плесенью желтушки, и тёмно-коричневые, полностью гнилые, проминающиеся от любого движения.
Маричка, переминающаяся с ноги на ногу рядом с ведуньей, ещё раз провела неторопливым взором по лоснящемуся от душного воздуха комнаты лицу Серго, по тускло поблёскивающему в свете свечей золотому шитью его кафтана, по пальцам с пухлыми ямочками, цепко нависшими над кружащимися яблоками. Сейчас, когда парень закрыл глаза по обычаям гадания, можно было рассматривать его без опаски.
«Да он вроде и красивый…» – нехотя подумала Маричка. «Вон ведь Леля так по нему сохнет… И богатый… Радоваться надо, что он меня выбрал…». Но слова матери и тёток не помогали – ни раньше, когда они приговаривали их, кружась над будущей невестой с отрезами ткани, примеряя, что больше к лицу, ни сейчас, когда девушка повторяла их мысленно.
Взгляд Марички зацепился за ссохшееся, почти чёрное яблоко, подкатившееся к пальцам Серго, и в голове резко бухнуло: «Хоть бы гнилушку взял. Может, ещё откажутся. Его мать сильно верит в приметы…». Девушка украдкой глянула на полную женщину с сурово сведёнными бровями, сидящую среди других на длинной скамье вдоль стены. Та не только зрением, но и словно бы всем телом устремилась к происходящему в руках старухи-ведуньи. Казалось, что, если даже грохнет сейчас над домом, и начнёт рушиться крыша, – и тогда она не оторвётся от гадания.
Маричка покосилась на своих родителей. Отец сидел чинно, выпрямив спину, со спрятанной в углах губ улыбкой, успокоенный тем, что ведунья подтвердила чистоту и здоровье его дочери. Матушка тревожно перебирала пальцами углы расшитого платочка и, часто моргая, бегала глазами то на яблоки, то на Серго, то на иконы в углу комнаты.
Наконец ведунья проскрипела:
– Добрый молодец Серго, время выбирать невесту.
И сразу ладонь рухнула вниз, прижимая добычу к блюду. В комнате как ветер пролетел от множества вздохов. Не открывая глаз, парень уже заулыбался, чувствуя под пальцами приятно-твёрдую полноту.
Раздался довольный клёкот ведуньи:
– Ох ты ж, добрый молодец! Уж выбрал, так выбрал! Знать, твоя по праву невестушка-то! Дай-ка сюда, дай…
Серго радостно глянул на плод в своей руке – сплошь розовый, без единого изъяна – бросил торжествующий взгляд на родителей и подал яблоко старухе.
Та отрезала кусочек и вложила его парню в рот.
– Ну, попробуй. Как тебе невеста?
Неторопливо пережёвывая, Серго огладил хозяйским взором тело Марички и наконец с улыбкой произнёс:
– Сладкая.
И сразу все вскочили со скамеек. Матушка подбежала к Маричке, обняла её и, утирая выступившие слёзы, забормотала: «Счастливая ты, счастливая, дочка!..». Отец подступил к родителю Серго, чтобы окончательно обговорить детали завтрашней свадьбы.
Маричка снова покосилась на парня – он не отрывал от неё довольного прищура, с наслаждением похрустывая яблоком. До завтра ему не положено было прикасаться к ней, но смотреть уже можно было сколько угодно. Девушка скользнула взглядом на его губы – влажные от сока, перекатывающиеся в постоянном движении – и представила, как завтра ей придётся целовать их. Проглотив, Серго широко улыбнулся ей, показывая белые зубы, и откусил новый кусок. Маричку точно ударило образом – эти зубы вместо яблока впиваются в её тело, оставляя тёмно-красные следы на белой коже. Она торопливо отвела глаза.
Наконец радостный гомон начал стихать, и все засобирались. С облегчением девушка вышла из напаренного травяными настоями дома в свежую прохладу летней ночи. Родители Серго и Марички в последний раз обнялись и троекратно поцеловались, ещё раз подтверждая в присутствии ведуньи свой свадебный уговор. Парень лихо запрыгнул в бричку и, пока никто не смотрит, послал Маричке воздушный поцелуй. Та неловко замялась, но всё же улыбнулась в ответ.
Дома девушка сказалась уставшей и попросила разрешения пойти к себе. Напоследок матушка поцеловала её и радостно пробормотала:
