«Смысл философии в том, чтобы начать
с самого очевидного,
а закончить самым парадоксальным»
Бертран Рассел.
Триумвират, состоящий из Веры, Надежды и Любви получил достаточно детальную разработку в трудах таких классиков христианской философии, как Августин Блаженный и Фома Аквинский.
Тем не менее, возведенная в абсолют, каждая из новозаветных христианских добродетелей, точно так же, как и «четвеюрат» платоновских – увы! – тоже вырождается в абсурд.
Ведь Вера – в абсолютизированном своем выражении – предстает перед нами в виде господствующей в сознании человека «мировоззренческой установки на восприятие желаемого в качестве действительного» (см. соответствующие энциклопедические статьи академика Шинкарука Владимира Илларионовича).
Надежда как «стремление души убедить саму себя в том, что желаемое сбудется» (см. Р.Декарт, «Размышления о методе»), будучи абсолютизированной, побуждает к бездействию, к пассивному ожиданию гипотетически сваливающейся с неба «манны небесной».
Любовь же, абсолютизируя саму себя, становится слепой.
По крайней мере, наполовину.
И – глухой.
Настолько же.
Любящая мать, например, готова видеть и слышать ВСЕ то, что несет угрозу для ее ребенка.
И – НИЧЕГО из того, что таит в себе опасность, исходящую от ее ребенка.
По отношению к другим.
Когда же спохвáтится, вполне возможно, что будет уже слишком поздно.
И останется тогда лишь горевать: «И где же это, и что же это я упустила в воспитании своего ребенка?».
Конец ознакомительного фрагмента.
