Граф Меркель вошел с крайней почтительностью и предельной осторожностью, словно нес на подносе большую горку сырых куриных яиц, выложенных пирамидой.
Гигантский воротник растопырился в обе стороны, как жабры рассерженного игуанодона, я почти услышал злое шипение. Красно-голубой костюм первого советника королевы расшит золотом и украшен различными бляхами, на груди толстая золотая цепь, вся в рубинах, а держит она с важностью тяжелый диск, изображающий то ли луну, то ли солнце.
– Граф, – произнес я, не дожидаясь, пока он остановится и поклонится, а то в самом деле гора сырых яиц посыплется на идеально чистый пол, а тут и без них скользко.
– Ваше высочество…
– Что у вас, граф? – поинтересовался я.
Он шагнул и вместо поклона, пусть даже церемоннейшего, станцевал нечто с подскоками и размахиванием шляпой во все стороны и сметанием пыли с выставленного вперед сапога.
– Ваше высочество…
– Впечатляет, – признался я. – Уже заметил, в Мезине весьма причудливые ритуалы.
Он сказал с удовольствием:
– А как же, мы страна высокой культуры!.. Только ритуалы не причудливые, а церемониально усложненные. Разве сложность условностей не растет с облагораживанием человека? У грубых, как скот, простолюдинов никаких церемоний, вы правы. Но чем выше человек, тем строже и достойнее он держится, с этим спорить не будете?..
– Да-да, – согласился я, – помню, как воспитательница наставляла юных барышень: дескать, даже когда входите в пустую комнату, все должны держаться и вести себя так, словно вдоль всех стен сидят джентльмены и наблюдают за вами.
– Вот-вот, – подхватил он с удовлетворением, – ваше высочество! Это простолюдину все равно, как и любому животному… Ваше высочество, я принес на рассмотрение во всех подробностях церемониал коронования, это весьма пышное и строгое… гм… ибо, как вы понимаете, все-таки не каждый день, так сказать.
Я спросил весело:
– Сколько угрохали на такое? Половину бюджета страны? Или весь?
Он ответил с достоинством:
– Пришлось даже занять, ваше высочество, но оно того стоит.
– Ого, – сказал я, – хорошо, что не каждый день. Королевство и недели бы не выдержало.
Он посмотрел с укором и ответил с еще большим задиранием носа и раздуванием жабр:
– Ваше высочество, это коронование, а не простой пир, пусть даже всекоролевского значения! Ее величество Ротильда изволит, чтобы народ всей страны от Хребта и до Грангепта увидел, рассмотрел, проникся и запомнил.
– Ужас, – сказал я, – весь народ Мезины съедется?
– Почти весь, – подтвердил он. – А простолюдинам на местах будут разбрасывать монеты. Этот день останется в памяти даже людей черного звания!
– Ух ты.
– Хочу сразу предупредить, – сказал он и страдальчески развел руками, – по протоколу все располагаются не по богатству, размеру земель или воинской мощи, а по титулам…
– Ну да, – согласился я, – почему Мезина должна быть лучше других?
Он не понял, потому проигнорировал и продолжал с той же настойчивой важностью:
– Потому вы, ваше высочество, в начале церемонии будете стоять рядом с сэрами Лаутгардом и Хольмстронгом. Они герцоги…
Я изумился:
– Уже?
Он ответил с поклоном:
– За преданность и особые заслуги ее величество пожаловали им обоим титул герцога.
– Круто, – сказал я. – А графу Табарду Вустерскому?
Он ответил с небольшой заминкой:
– Ему… возможно, позже. Не стоит забывать, что он был основным преследователем королевы, а на сторону королевы перешел только по вашему внушению… Так вот, ваше высочество, по рангу вы должны находиться с ними в одном ряду.
Я отмахнулся.
– Да пустяки. Могу даже сзади, я гусь не гордый.
– Нет-нет, – воскликнул он поспешно, – это было бы умаление вашего достоинства, а это недопустимо. Если вы и допускаете – но ее величество будут весьма ущемлены. Еще больше будет нарушен этикет, что является совершенно вопиющим нарушением и допустимым быть не может!..
– Хорошо, – сказал я, – встану там, где укажете.
– Прекрасно, – ответил он. – Вы предстанете в церемониальном наряде принца-консорта высшей категории.
– Польщен, – сказал я.
Он замотал головой.
– Я имею в виду костюм высшей категории, это знаете ли, самый лучший мужской костюм королевства! Он украшен рубинами, размер которых определен для лиц, допущенных в самый близкий круг, но для отличия от них носится с большой золотой цепью на груди, что держит золотую звезду, украшенную алмазами.
– Звезда размером с тарелку? – уточнил я деловито.
Он ответил виновато:
– Увы, всего лишь с блюдце.
– А-а-а, – сказал я, – ну ладно, я не капризный. С блюдце так с блюдце. Авось дослужусь и до тарелки.
– Ваше высочество, – продолжал он, тактично оставляя без внимания мои завышенные требования, – еще нужно будет…
Я слушал длинное перечисление требований ко мне внимательно, а он начал объяснять не быстро, но и не слишком медленно, но так журчаще, что я ощутил, как охватывает гипнотическое состояние, вот-вот брякнусь на пол, а затем пойду сомнамбулить по крышам.
– Простите, граф, – прервал я, – но вы настолько четко и ясно излагаете мысли в документах, что я рассчитываю разобраться на досуге, чтобы не отрывать вас от несомненно важнейших дел. Если не пойму, позову церемониймейстера, он у вас тут рядом с герольдмейстером просто невероятный эрудит.
