– Убирайся отсюда, за документами зайдешь завтра! – Гингема уже не кричала и не нервничала, она говорила холодно и отстраненно. И от этого выглядела еще страшнее. А то, что она говорила, никак не укладывалось в голове.
– Но как же?.. А проекты, которые я веду?
– Уже не ведешь.
Надо же, как быстро. А совсем недавно была ценным специалистом. Незаменимым. Ну и к черту их, эти проекты! Я-то точно без них обойдусь.
– Хорошо, – мне удалось остаться невозмутимой. – Когда я могу получить расчет?
Небольшие «подъемные» не помешают. Впрочем, хорошая работа не помешает тоже.
– Не можешь. Твоя зарплата удержана в счет разбитого оборудования.
Что-о-о? А вот это была новость от которой я просто выпала в осадок. Оборудование стоило совершенно сумасшедших денег. Я до конца жизни не рассчитаюсь! И вообще. Я не обязана рассчитываться!
– Но это не я его разбила.
Гингема протянула мне бумагу:
– Подпись твоя?
– Моя. Но это стандартная…
– Ты принимала его целым?
– Целым. Но вы же сами…
– Отдала разбитым?
– Разбитым.
Она что, вообще не слышит, что ей говорят?
– С материальной ответственностью согласна?
– Не согласна!
Гингема с ехидной улыбочкой ткнула наманикюренным пальчиком в документ.
– Странно, а тут написано, что согласна.
– Вы же сами его разбили… – в отчаянии проговорила я, уже понимая, что это бесполезно.
– Я? – ее брови взметнулись вверх. – Какое нелепое и бездоказательное обвинение! – Она помахала бумагой у меня перед носом. – За имущество отвечала ты. Так что выплатить стоимость придется.
Я ахнула. А ведь действительно придется. И пусть эта жуткая стерва сама расколотила к чертям имущество собственной компании, сделала она это так, что ответственность все равно ложится на меня.
Я попыталась хоть как-то объясниться.
– Послушайте, я ведь знаю, почему вы на меня… – я вовремя остановилась и не сказала «взъелись». Все-таки лучше попытаться решить все миром. Ну ли хотя бы без выплаты компенсации материального ущерба – …сердитесь. Но я действительно не виновата! И ничего я не крутила с вашим мужем. Он сам мне проходу не давал. Я не знала, куда мне деваться!
Гингема скривила губы:
– Действительно, бедняжка, не знала она.
Издевается, что ли? Если один из совладельцев каждое утро начинает со скабрезностей и дурацких намеков, а ты его три месяца подряд методично посылаешь к жене, это ну никак не похоже на то, что ты заигрываешь с ним. Но жена почему-то решает, что ты коварная соблазнительница и разрушительница семей. А он – невинный ангелочек.
– Да сдался он мне! Он старый, пузатый и изо рта у него воняет! Кому он вообще нужен? – ляпнула я и осеклась: женщине, которая сидела напротив меня, этот неудачный экземпляр мужчины, кажется, зачем-то нужен.
Судя по тому, что сделалось с лицом шефини, конфликт уладить не удастся.
– Убирайся, – прошипела она.
Я вздрогнула от этого звука. Пусть Гингема – это всего лишь прозвище, которое дали стервозной директрисе сотрудники, но сейчас мне казалось, что она и вправду может превратить меня во что-то не слишком человекоподобное.
– Хорошо. За документами завтра, говорите? Просто я боюсь, что приду и нечаянно столкнусь с Петром Александровичем, – самым невинным тоном сказала я.
На ее лице заходили желваки. Кажется, Гингема не могла решить, что лучше: промариновать меня без документов или в очередной раз рискнуть семейным счастьем. Даже не знаю, откуда оно там берется, если учесть, что упомянутый Петр Александрович не пропускает ни одной юбки. В конце концов, кажется, желание отомстить уступило ревности. Гингема порылась в ящиках стола и швырнула мне трудовую. Никаких дополнительных манипуляций не требовалось. Мое заявление по уходу по собственному желанию у кадровиков лежало со дня приема на работу. Это здесь обычная практика.
Ну что ж, кажется, здесь я закончила. Я взяла трудовую книжку и, не прощаясь, вышла из кабинета.
Трудно себе представить, что в наше время кому-то может быть некуда пойти. Но этот кто-то как раз я. Возвращаться домой совсем не хотелось. Дома родители, и они точно знают, что сегодня нам дадут премию к Новому году. И эту премию очень ждут, потому что… Да что я вам буду объяснять? Покажите мне хоть один дом, где перед Новым годом не будут ждать премию, раз уж ее обещали!
Но премии у меня с собой по понятной причине не было. Я покопалась в кошельке. На карточке уже давно ничего нет, а того, что оставалось в кошельке, точно не хватит, чтобы сделать вид, что премия была. Сказать родителям, что главная кормилица в семье накануне Нового года вышвырнута с работы, а теперь еще и должна какие-то сумасшедшие деньги, это значит не просто испортить праздник. Это значит, что к насущным проблемам добавится еще и посещение родственников в больнице.
Мне следовало все хорошенько обдумать. И я шла по улице. С неба светило солнце, но, как известно, зимой это не признак тепла, а признак хорошего такого декабрьского морозца. Так что уже через полчаса шатаний по городу я поняла, что замерзла до невозможности. Конечно, можно было бы усесться в какое-нибудь кафе, взять чашку травяного чая и в спокойной обстановке поразмыслить, что делать дальше. Да только транжирить деньги, которых теперь попросту нет, на чашку чая по цене трех пачек – наверное, от этих замашек уже пора отказаться.
