Дверь кабинета с треском врезалась в гипсокартонную стену. Андрей выругался и влетел в свой кабинет, отшвырнув с пути криво отставленный стул.
Когда он приходил в офис, никто добровольно не переступал порог его логова до конца рабочего дня. Такие были правила. Так установил он. Как было бы проще сейчас же распорядиться вынести все стулья вон. Зачем ему в кабинете эти атрибуты совещаний, если он их не проводит?
Андрей отшвырнул второй стул и ушел к дальней двери, ведущей из его рабочего кабинета в личную комнату отдыха. До начала рабочего дня еще полтора часа. Полтора, чтобы победить чертей в своей голове.
Он распахнул дверь в санузел, открыл кран с холодной водой и умылся. Нет, вода не остановит головную боль, не притупит агрессию и не снимет раздражительность, но вдруг поможет спастись от надвигающегося бреда?
Андрей промокнул лицо салфеткой, бросил в урну – и не попал.
– Твою… – раздраженно пнул урну и застыл, отчетливо услышав шаги в своем кабинете.
Никто не посмел бы вломиться к нему в офис. Все знают про табу.
Андрей выглянул из санузла, не зная, как поступить, выгнать наглеца сразу, чтобы избавиться от чужого присутствия, или скрыть свое, ведь он пришел сегодня намного раньше, гонимый из дома головной болью.
Та самая девчонка! Которая уже нарушала запреты. Которую он уже ставил на место.
Он увидел, как девчонка ловко развернула моющий пылесос, нагнулась за шнуром. Громов вздрогнул, представляя надвигающуюся пытку воющим пылесосом.
И тут девчонка что-то начала напевать. Что-то…
В ушах Андрея звенели колокольчики, по позвоночнику прокатилась расслабляющая волна удовольствия. Громов откинул голову и выдохнул от неожиданного импульса эмоций. Повёл подбородком, стряхивая с себя неуместные ощущения.
– Кто ты? – приглушенно спросил он.
Девчонка замерла, уставившись на него большими серыми глазами, потом испуганно бросила взгляд на выход, на электронные часы на стене.
– Я… это…
– Что ты пела? – переспросил он, пытаясь сосредоточиться на девушке.
Она что-то снова лепетала в свое оправдание, а его накрыло расслабляющее состояние, тысячи мурашек побежали по спине, рукам. Андрей вздрогнул всем телом. Что за наваждение?
– Как твое имя?
– Арина.
Небольшое покалывание в районе затылка от короткого имени можно игнорировать, но он не мог поверить, что полностью теряет ориентацию при звуке её голоса. Такого не бывает.
– Ар-р-рина!.. Теперь еще раз напой ту песенку.
– Какую?
Он закрыл глаза и выдохнул. Так не бывает! Звук «ю» в её исполнении как тысячи лёгких пальцев массажистов. Неожиданно… Приятно.
– Лучше я быстренько закончу с уборкой и уйду, – снова открыла рот Арина, и босс застонал, прикрыв глаза.
– Никакой уборки в моем присутствии! – быстро вставил он.
Сообразительной девочке большего не понадобилось, она моментально покинула кабинет. Последний её всхлип, последняя завораживающая дрожь удовольствия по спине, и босс снова собран, спокоен и… зол.
* * *
Одна из личных секретарей задвигала стулья в кабинете. Звук раздражал, неприятная головная боль возвращалась. Может, застелить пол кабинета ковролином?
Нет, Андрей специально распорядился выложить плитами, заранее решив, что на его рабочем месте не будет рассадника пыли и бактерий. Зато теперь его убивал звук скребущих по плитке стульев.
Громов посмотрел на своё отражение, потёр виски, поморщился и отбросил галстук, сегодня он его больше не наденет.
– Вынесите все стулья из моего кабинета, – распорядился Громов.
Помощница молча кивнула и сразу подхватила один, понесла на выход. Андрей с раздражением подсчитал, что ей придется двенадцать раз вернуться, каждый раз дважды хлопая дверью на входе и на выходе.
– И поставьте доводчик на дверь кабинета.
Ручные часы Burett подали сигнал. Андрей по внутренней связи набрал второго секретаря:
– Приготовьте чай, тот, от головной боли…
– Зелёный с имбирем и мятой? Мёд добавить, Андрей Павлович?
– Можно без мёда. И… вызовите уборщицу, ту, которая убирается в моем кабинете по утрам. Только сначала чай, потом уборщицу. В таком порядке.
– Поняла, Андрей Павлович.
Он откинулся на кресло и развернулся к тонированной стеклянной стене офисного здания. Летом он наслаждался зеленью старых деревьев, зимой – белым полотном, исчерканным корявыми черными ветками. И всегда раздражался криками детей: летом катающимися на велосипедах, роликах и скейтах, зимой – с горки на санках и ледянках.
– Ваш чай. С уборщицей вышла накладка. Сегодня Арбузову заменяла Краснова. Вызывать?
Андрей кивнул, отпуская секретаря, и приподнял чашку с горячим чаем. Рот обожгло остротой имбиря, защипало в носу. Быстро отставил чашку на блюдце, отвернулся от стола и чихнул. Сразу же прострелило болью в висок, и Андрей застонал, зажимая виски пальцами.
– Будьте здоровы! – От голоса на холке приподнялись волоски, приятная дрожь прокатилась по позвоночнику, болевой спазм отпустил. – Если вы из-за уборки, то я бы все убрала чисто-чисто! Но вы же не дали.
Андрей не вникал в смысл произносимых слов. Он смотрел на хрупкую девушку, почти девочку, застывшую перед столом и прижимающую тонкие руки к груди в умоляющем жесте.
