Снегурочка мечтала о любви
Тёмной зимней ночью, когда леденящий декабрьский ветер дует в щели незаклеенных по причине моей лености окон, а ночной мороз рисует мёртвые и, очевидно, ядовитые цветы на стёклах, в дверь постучали. Мама, ворча про сломанный звонок, пошла открывать. Я услышала, как скрипнула дверь, голоса в прихожей и её слова: «Гоша, это к тебе Сеня пришёл!»
Меня зовут Бэлла, дорогой читатель, Бэлла Левина, но все, даже мои родители, называют меня Гошей, потому что когда-то в детстве я хотела попугая, маленького зелёного попугая. Я даже имя ему придумала: Гоша. Мне шестнадцать лет, и я больше не хочу попугая, я хочу замуж, но я никому об этом не говорю, чтобы меня не дразнили ещё каким-то именем.
Сеня мой лучший друг. Он, как и я, учится в музучилище, только он играет на саксофоне, а я на фоно. Мы оба похожи на свои инструменты: он – своей худой и сутулой спиной, а я – чёрными блестящими волосами и габаритами. Сеня разговаривает тусклым и каким-то обречённым голосом, а его сакс звучит то как гроза, то как затихающее после шторма море. Непонятно, как этот бледный и блёклый Сеня с гнусавым голосом может извлекать такие звуки.
Я исполняю музыку Шопена. У меня техника и музыкальность. Ещё у меня большой зад, который, в принципе, ни для чего больше не годится, только как сидеть на нём: либо читать, либо играть. Отсюда и техника, отсюда и музыкальность. И на всех академконцертах «охи» и «ахи». А попугая я так и не дождалась. С мужем, чувствую, то же самое будет.
– Гоша, – завыл Сеня вместо приветствия. – Чё делаешь в темноте?
– Читаю.
– Аааа, – вновь завыл Сеня и замолчал.
– Хочешь, я свет включу?
Я пожала плечами. Сеня включил свет, и мы заморгали друг на друга. Я и не заметила, как стемнело, пока я читала, и теперь с удивлением, как в первый раз, оглядывала свою комнату: кровать, на которой я сидела, письменный стол, стул, шкаф с книгами, шкаф с одеждой, фортепиано, окно во двор. И Сеню: свитер в ромбах и брови домиком под приплюснутыми шапкой тёмными волосами.
– Чё читаешь? – Сеня наконец-то родил осмысленный вопрос.
– Три поросёнка, – сказала я и показала обложку, на которой было написано «Эмили Бронте. Грозовой перевал».
Сеня не любил читать, поэтому он просто топтался, пока не пришла мама и не спросила, хочет ли он чаю. Сеня хотел, и мама ушла. Тогда Сеня сел на стул и начал светскую беседу.
– А я у Лёни был, мы велосипед чинили.
– В декабре? – уточнила я.