Глава 1.
Приглядывать за избой самой Яги – занятие так себе. С одной стороны, это почёт и уважение: шутка ли, с великой ведуньей дом делить! С другой – постоянная нервотрёпка и риск для жизни. Это ж никогда не знаешь, сожрёт тебя волкодлак, пристрелит Иван-царевич или сама я, доведенная до белого каления занудством очередного богатыря, помелом по темечку огрею.
Слух, разлетевшийся по Серому лесу о свободной избе на курьих ногах, привлёк немало нездорового внимания. Что меня удивило. А потом разозлило. Ибо за травень – последний месяц весны, ко мне кто только под видом домового не приходил:
– Полевик – 1 шт.
Дедушка решил под старость лет сменить род деятельности. Но чаю с малиновым вареньем испил, на полудниц пожаловался и в домовые переобучаться передумал.
Я обрадовалась непередаваемо. Больше потому, что терпеть брюзжащего старика долго не смогла бы и, скорее всего, переехала из избы к Кресу. Или сразу в Серые горы сбежала.
– Берегини – 3 шт. (Причем явились они одновременно).
Их я даже на порог не пустила. Но они бы и так в избу не проникли: от Серебрянки далеко. Недаром берегини – водные духи: похохотали, позубоскалили и в камышах растворились.
– Молодцы краснощекие – 17 шт.
Через день приходили, клялись, что они всамделишные домовые и в избу настойчиво просились. Всё про «накорми, напои, спать уложи» твердили. Последнего остряка побледневший от ярости Крес таким взглядом наградил, что вереница соискателей мигом оборвалась.
Зато появилась другая:
– Молодцы бледные.
Это которые не то чтобы косой – прямой сажени в плечах не имели. Про удаль молодецкую только краем уха слышали, зато жажду к подвигам имели колоссальную. Тем более, если подвиг – это героическое умерщвление молодой неопытной ведуньи.
Но и тут недогерои результата не добились, так как ведунья оказалась малость с придурью: сначала попыталась убить убийц, а на тех, кто выжил, пса натравила.
Я с такой версией событий была не согласна, хотя, признаюсь, получилось действительно некрасиво. Решив вынести хоть какую-то пользу из постоянных попыток моего усекновения, я начала испытывать на убийцах новые снадобья и зелья, аргументируя угощения банальным: «Вот откушаем, там насмерть биться и пойдем». Кто ж знал, что побочные эффекты будут такими мощными и непредсказуемыми?! В мою защиту – могли бы и отказаться от угощения! А так… недогерои, приняв на грудь заговоренную настойку, выборочно зеленели, краснели, покрывались пятнами, чесались, а то и вовсе не героически тикали в кусты, вооружившись листьями лопуха. Оттуда их оскорбленный Берес и гнал, клацая клыками. Так что никого я не натравливала! Он сам!
Последней каплей терпения (не только моего) стал случай с печной трубой. Заразовский мальчишка побился об заклад с друзьями, что не только залезет в мою избу, но и что-нибудь оттуда стащит. И залез. Ночью. В полнолуние. Пока я у Креса отсиживалась, пережидая волкодлачью охоту.
Зайти через дверь паренек побоялся и полез через крышу. Маслом намазался и полез. Думал, размера печной трубы хватит, чтобы проникнуть в дом. Не хватило. Там он вниз головой всю ночь и провисел.
Волкодлаки, ошарашенные воплями о помощи, доносящимися из избы Яги, прервали охоту и вызвали стража. Крес бедолагу, конечно, вытащил, но взбесился окончательно и пустил слух, что каждого страждущего теперь будет проверять лично. Если действительно помощь ведуньи нужна, пропустит. Но если просьба надуманная – «отблагодарит» за визит от всей души.
Поток посетителей иссяк мгновенно, и моя жизнь вернулась в прежнее русло. Проход к избе Леший, разумеется, перекрыл, но страж уже поставил для себя цель найти мне домового собственноручно.
И нашел.
Нечисть, появившуюся под моим окном на закате, я приняла довольно холодно. Распахнула дверь, откинула косу за спину и, уперев кулачки в бока, многозначительно поинтересовалась:
– И?
– Приглашай, хозяйка, – без обиняков бросил домовой, замирая перед лестницей. – Я пришёл.
Лихо.
Я осмотрела мужичка и нахмурилась: ростом с полевую ромашку, борода по земле волочится, нечесаные волосы поясницу прикрывают, продырявленный кафтан пучками соломы топорщится. Звери-человеки, моя изба будто каждому юродивому – кров!
– Как звать?
– Тебя? Яга. – Широко улыбнулся домовой. – А мне имя сама дашь. Я правила блюдю …блуду …чту.
– Заметно. И чей ты будешь?
Домовой замялся, бороду нервно пригладил и нехотя буркнул:
– Яшкин я.
О как?!
Я шагнула на ступень ниже и села на порог, прожигая нечисть взглядом. Яшкин, значит?! Домовой того самого Яшки, что год назад меня в личине человечьей девицы запер, Креса «убил», Береса чуть не утопил, а Глухомань до донышка высушил?!
– А что ж Яшка тебе имя не дал?
Домовой совсем сник. Вздохнул и сбросил на землю серую котомку, призывно звякнувшую посудой. Видимо, что самое ценное имел, то из дома и забрал – тарелки да котелки.
– Почему… дал. «Эй-Ты», «Скройся-С-Глаз» и «Сгинь» называл. Но чаще «Жрать-Давай». Имена странные, но я откликался.
Я снова уставилась на нечисть. И в чем душа держится? Грязный, слабый, безвольный. Даже личину скрыть сил не осталось. Или он специально мне себя показывал? Подумал, что от грозной ведуньи прятаться смысла нет?
