Двор многоквартирного дома был ещё пуст. Весенние солнечные лучи освещали расцветавшие деревья, детскую площадку с качелями, песочницей и грибком, укрывавшим тумбу, возле которой днём резвились ребятишки. Пятиэтажные дома, окружавшие двор с четырёх сторон, также плескались в утренних золотых разводах. Над всем зеленевшим и пахнувшим весной квадратом, зажатым стенами, пока ещё нависала сонная атмосфера. Облака, чуть задержавшись, неспешно уплывали за вздувшуюся твёрдыми волнами земную поверхность.
Солнце играло и на крыше дома. Светлый пушистый котёнок с алым носиком «выцарапнул» из слухового окна и с улыбкой поглядел на жёлтый круг: от него шло тепло. Котёнок лениво потянулся. Светлый уже хотел есть, и он собирался поискать, чем бы перекусить, но вдруг, что-то вспомнив, бодро подбежал к краю крыши с ограждением в виде балюстрады – частых столбиков с перилами, подобными лестничным в подъездах домов. В животе у котёнка настойчиво заурчало, а он, просунув голову между столбцов, посмотрел вниз во двор. Там временами резковатый и всё-таки добродушный пенсионер Кузьмич шестидесяти пяти лет выходил из подъезда с пёсиком средних размеров на поводке. Кузьмич отправился гулять по двору, как и в прежние утра предыдущих полутора лет: столько он держал собаку в квартире. Белого с коричневыми пятнами пса звали Дружком, он был породистым: так сказала гражданка, предложившая когда-то щенка Кузьмичу прямо в их дворе. Она даже назвала породу и предъявила какой-то документ, это подтверждавший, но поначалу Кузьмич не мог выговорить длинное заморское слово, после – и вовсе забыл. Пёс оказался смекалистым и непоседливым, что помогало ему находить и рвать в доме всё, что Кузьмич пытался спрятать от него. Только новую забаву Кузьмича пёс пока не раскусил: собаковод вынул лазерную указку из кармана пиджака, когда-то считавшегося выходным, а теперь он «таскал» его от подъезда до гаража и далее – в сад за городом, и посветил на землю. Пёсик с визгом бросился на кружок с намерением прижать его крупными и тяжёлыми лапами. Кузьмич водил указкой вокруг Дружка, перед ним и мохнатый с азартом бегал за пятнышком света, лая и всё безрезультатно стараясь цапнуть его зубами.
На крыше котёнок с интересом наблюдал упражнения пса. «За кем он там шныряет третье утро подряд?» – спрашивал себя котёнок и мотал головой, повторяя петляния Дружка. Внезапно раздался звук механического будильника. Дружок прекратил вилять и уставился на окно с цветком – оттуда, с третьего этажа, разлетелся по двору бойкий трезвон. Котёнок на крыше продолжал любопытствовать и, кинув пса с непонятной беготнёй, попробовал заглянуть в окно. Затея – из непростых – с крыши-то дома! Котёнку пришлось сильно вытянуть шею. Он, сморщив алый мокрый носик, несколько раз втянул воздух, да так толком ничего и не увидел, только в животе снова заурчало. Котёнок с голодухи начинал потихоньку злиться.
В со вкусом обставленной спальне – у стены комод, на нём ваза с росписью, в рамках на стене три рисунка с видами на морской берег, лесную чащу и деревушку – цепь мультяшных домиков вдоль поля с созревшей пшеницей; стильные шторы на окнах – всё тщательно подбирала Алёна для компактной двухкомнатной квартиры – с кровати под звон будильника вскочил Арсений. Это был тридцатилетний худой и высокий – метр девяносто – взъерошенный городской интеллигент. Он, мыслями продолжая спать, выключил ошеломивший его звонок. Арсений непослушными руками начал натягивать брюки и летнюю рубашку в полоску. В спальню вошла Алёна – симпатичная, высокая и стройная. В тридцать лет она держала форму и сохраняла вид на двадцать пять – в их отделе на швейной фабрике, где Алёна трудилась экономистом, у неё постоянно кто-то допытывался: «Какой комплекс по фитнесу выполняешь?», «Как готовить мясо, чтобы жир стекал?». Несмотря на ранний час, Алёна уже была в фартуке.
– Чай вскипел. У тебя тридцать минут на сборы. Мы в садик, – сказала Алёна.
Не успела она повернуться к двери – к ней из коридора подошёл пятилетний Семён с круглыми щеками, одетый в рубашку с коротким рукавом и шорты. В руках Семён держал совочек и фуражку, на поясе висела пластиковая сабля. Семён надел фуражку и выхватил саблю из ножен; он забегал по комнате, размахивая оружием: игра в кавалеристов считалась важнейшей частью его утренней программы.
– В атаку! Обходи с флангов! Тачанку к брустверу! – командовал отрядом Семён.
Арсений торопился, как и каждое утро, и потому у него всё выходило медленно: он третий раз пытался застегнуть верхнюю пуговицу на рубахе.
– Семён, в садик! Алёна, скачи за ним! – перехватил руководство Арсений.
Семён перемещался прыжками вокруг стула, представляя, что несётся на коне, и энергично рассекал воздух клинком:
– Вперёд, в наступление! – Семён «вздыбил» у кровати и рубанул подушку. Идея ему понравилась, и он стал крошить перьевую саблей.
