– Расцвела ты, Машенька, словно прекрасная розочка, – сказала богатая помещица Прасковья Ивановна дочери. – Шестнадцать годков тебе исполнилось. Пора жениха искать.
– Вот и Николенька Архаров письмо прислал. Пишет, что произведен в первый офицерский чин. Теперь он прапорщик Преображенского полка… – потупилась девушка.
– Эка невидаль – прапорщик! – усмехнулась мать. – Двадцать один год парню. Многие его ровесники – уже в генералы вышли!
– Так, они все они из знатных родов – князья, да графы.
– А нам именно такой жених нужен! Ты со своей красотой и богатством любому знатному человеку составишь прекрасную партию. Попадешь через свое замужество к императорскому двору. Станешь его украшением. Там будут у тебя совсем другие возможности.
– Ах, маменька! Разве хорошо за нелюбимого под венец идти?
– Я же пошла! Обстоятельства так сложились. Все мое приданное было: полтина денег, да в сенях веник. Вот и пришлось за твоего папеньку, царство ему небесное, замуж идти. Мне тогда едва пятнадцать исполнилось, а папеньке за сорок перевалило… Ничего, стерпелось, слюбилось. Стала я ему верной женой, доброй хозяйкой в доме. Папенька меня любил. Баловал, когда в карты не проигрывался или, попав в наш уездный город, кутежи не учинял. Потом приползал с долгами. Мне тогда крепко приходилось крутиться, чтобы по его векселям рассчитаться, да еще приумножить наше имение. Ну а когда папеньку Бог прибрал, тогда я развернулась! Нынче мы самые богатые в уезде и вторые по достоянию в губернии. Не только к тебе – ко мне сватаются.
– Отчего же вы, маменька, не устроили свое счастье? Ведь вам всего тридцать два года…
– Одного кутилу и картежника на другого менять? Какое это счастье?! Ну а Николенька твой кроме офицерского чина, что имеет? Я тебе в приданное в сто раз больше крепостных дам, чем у Архаровых в деревеньке живет! Да еще деньгами, полотнами, землей вашу семью обеспечу… Словом, дочка, кончится распутица – поедем в Петербург. Николенька нам в Питере пригодится. Как офицер лейб-гвардии он во многие сиятельные дома вхож. Введет и нас. Отпиши, чтобы готовился к встрече. Да поторопись! Я завтра Никишку с почтой в уезд отправляю. День-другой и распутица ударит. Тогда две, а то все три недели из имения носа не высунем, – посмотрела Прасковья Ивановна на снег за окном, начавший темнеть под лучами весеннего солнца.
Поднявшись в свою комнату на втором этаже, Машенька села за стол. Положила перед собой стопку дорогой бумаги, потянулась к чернильному прибору. Взглянула на голубое небо, упиравшееся где-то вдали в серые тучи, которые уже рвали солнечные лучи. За этими тучами, за лесами да полями служил ее Николенька в славном городе Петербурге, который Машенька видела только на картинках.
Прошлым летом приезжал Николенька в отпуск. Проведать стариков-родителей, да забрать младшего брата Ивана на службу в свой полк. Тогда Николенька зачастил в поместье Прасковьи Ивановны. Если не каждый день, то через день виделся с Машенькой. Они гуляли по французскому парку, окружавшему дом. Бродили по его аллеям, украшенным скульптурами античных богов и героев. Вспоминали детство. Николенька интересно рассказывал о Петербурге. Во время одной из таких прогулок он сказал Машеньке, что любит ее и попросил девушку стать его женой. В ответ она покрыла еще неумелыми, детскими поцелуями лицо гвардейца. Архаров же поцеловал ее в губы, по-взрослому. От этого поцелуя Машенька едва не лишилась чувств. Она с детства была влюблена в Николеньку, выделявшегося своей статностью, силой и умом. Его уже тогда все называли пророком за умение предугадывать события и не по-детски прозорливо разбираться в людях. Делая предложение, любимый попросил подождать, когда его произведут в прапорщики. Сам же он был пока сержантом, хоть и лейб-гвардейского полка, но нижним чином. Поэтому Николенька считал, что находится не в том положении, чтобы обзаводиться семьей. Так и решили: подождать еще год, а пока еще раз проверить свои чувства.
Тогда, на Троицу маменька поехала в уездный город, освятить только что построенный дом. Да что там дом?! Дворец с французским парком, «как в Версале». Правда, маменька, как и Машенька, Санкт-Петербург, видела резиденцию французских монархов лишь на картинках. Да в первый год своего замужества побывала в Царском Селе, созданном по подобию Версаля. Позже она рассказывала, что папенька не удержался – закутил, взялся за карты. Сама императрица Елизавета Петровна приказала ему убираться из столицы, сидеть в своем имении и дальше уездного города не показываться. Когда же папенька на охоте не удержался в седле, упал с коня и разбился насмерть, Прасковья Ивановна воплотила в жизнь свои честолюбивые мечты. На месте старого потемневшего от времени дома в главном имении она возвела дворец. Покупая очередное новое поместье, Прасковья Ивановна перестраивала господский дом на французский манер. Маменька для этого даже завела собственную кирпичную мануфактуру. Вскоре за кирпичом потянулись дворяне и купцы со всей губернии, сделав ее еще богаче. Затем дошла очередь и до хором в уездном городе. Согнанные из всех деревень Прасковьи Ивановны крестьяне под руководством крепостного архитектора, коего специально посылали учиться во Францию, быстро построили новый дворец, разобрали дом, построенный еще при Петре Великом, а на его месте разбили парк.
