«Я считаю, стыдно регионам, стыдно власти, стыдно сенаторам, здесь сидящим, губернаторам и всем остальным, что у нас более 3200 школ без теплых туалетов. Это здоровье детей, а потом мы удивляемся, почему у нас растет бесплодие. Это катастрофа для девочек и мальчиков», – высказалась спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко в 2017 году.
Ситуация начала меняться: «По данным Роспотребнадзора, на 1 января 2019 года 2,5 тыс. школ в России работали без централизованной системы канализации, что составляет 5,2% от общего числа школ в стране», – сообщает «Интерфакс». Этих улучшений оказалось недостаточно, и в феврале 2019 года в ходе президентского послания Федеральному собранию Владимир Путин поручил обеспечить все школы туалетами, водой и теплом.
Как видим, проблема масштабная. В свете этого нам тем более жаль, что в русской литературе туалет занимает место у параши. Так попытаемся же восполнить пробел, поднатужимся и, быть может, исправим досадное недоразумение.
Чувствуете? Нет, это не ветер перемен и даже не запах денег. Знакомое физиологическое амбре. Не зажимайте свои носики, не кривите губки унылым бантиком. Мы давненько пользуемся освежителями воздуха и считаем, что унитаз достоин самого лучшего в русском современном искусстве.
Начнем с того, что туалетный юмор, как и бульварная проза, давненько никого не удивляет – к шуткам ниже пояса привыкаешь, как привыкаешь к душному запашку сортира. Возможно, туалету подошел бы слоган магазина «Дикси»: «Просто. Рядом. По-соседски», ведь он ближе, чем кажется. Судите сами: мы всегда замечаем его отсутствие (как известно, мы скучаем по тому, что любим).
Унитаз – это не просто керамическая дырка, в которую сливается все что угодно. Он – и учитель (кто чистил туалеты в армии, тот поймет), и верный друг, всегда готовый помочь, главный в комнате отдыха. Как часто мы с вами, как бы в шутку, соблюдая правила приличия, говорим: «Я отойду – с шефом поговорить надо, вызывает»! Кланяемся и отходим по-маленькому. Или по-большому.
Но для чего мы употребляем такую фигуру речи? Не означает ли подобное словоупотребление, что, когда мы ссым или хезаем, т.е. говорим с шефом, мы признаемся в неуважении к своему начальнику? А если на секундочку допустить, что в каждом конкретном толчке установят звукозаписывающие устройства? О дивный новый мир!..
К черту антиутопии – они уводят нас в сторону от существа дела. Начнем с начала: на высшем уровне понимают, что туалет играет в политической жизни России (вспомним о том, что «террористов будут мочить в сортире»), – да и в жизни русского человека вообще – важную роль. Исполняя подчас явно не заложенную человечеством досуговую функцию.
Неспроста же мы, хомосапиенсы, курим в его участливом молчании. Играем, восседая на нем, как на троне, в телефон. А когда смартфона нет под рукой, решаем кроссворды, доставая специально отложенную для такого случая газетку. Если же все кроссворды разгаданы, тогда мы сидим, испражняемся и философствуем. Что нам еще остается? Читать твиты. Прямо так, сидя на сурундуке. Вот, например, такой твит Михаила Ходорковского: «Медведев на должности в Совбезе будет получать 618 тысяч р. каждый месяц. За эти деньги ему даже не придется рожать».
Вирджиния Вульф писала, что жить и мыслить – это не одно и то же. Мыслить необязательно. Бессмысленное не бесполезно. Оно функционально. Осмысление присуще человеку, но не «очку» – таков наш незамысловатый постулат.
Работа со смыслами, их поиск нужен человеческому сознанию, но не вещи и тем более не природе. Вещь (хоть клозет, хоть автомат Калашникова) исполняет свое предназначение. В природе, наоборот, все происходит по необходимости, а не по желанию создателя. Декарту приписывается фраза: «Я мыслю, следовательно, существую». Возьмем ее и перенесем в другой контекст, в иное семантическое поле (полагаем, Декарт не обидится): «Туалет не мыслит, следовательно, не существует»?
Не думаете же вы, слушая, как в бачке унитаза журчит водичка, что ее движение – доказательство тому, что унитаз мечтательно клокочет: «Эх, сейчас бы на Кубу…» Нет, вы так не думаете. Туалет в этом смысле вещь неприхотливая – где родился, там и пригодился. Сомнения ему неведомы так же, как незнакомы мечты или надежды.
Но опять же, чисто технически… с художественной точки зрения… нам кажется, что писателю-постмодернисту вполне по силам решить один из главных вопросов нового времени: доказать сознательность гальюнов и их, гальюнов, свободу воли. Для достижения этой цели можно написать увлекательную историю «Из жизни уборной» (сюжет мы дарим).
Все любят удовлетворять свои естественные потребности (ходить по нужде лучше, чем ее испытывать). Но вот что не в меньшей степени занимательно: есть люди, для которых поливать говном что-то, важное для других, становится такой же потребностью, как отправиться в туалет. Таких людей мы ничуть не осуждаем, но даже поддерживаем: загадить, но не обгадиться – это ведь еще уметь надо!
