Каждый день я ходила на прогулку. «Это полезно при вашем состоянии», сообщил доктор в первый же день. Что же, полезно так полезно. И я ежедневно, в 8.32 надевала свою любимую шляпу с алой лентой, накидывала теплый платок на плечи и отправлялась в парк при санатории. Усыпанные мертвой листвой дорожки навевали на меня меланхолию, но я продолжала выполнять назначения доктора Палмера даже спустя столько лет. Он очень гордился бы мной, если бы не уехал от нас чуть ранее.
В 8.47 я доходила до дальних ворот. Да, пожалуй, для парка это место маловато, так, несколько коротких аллей, собирающихся к центральной площади, она же площадь перед главным зданием. За долгие годы я изучила каждый уголок и могу пройти этот путь даже с закрытыми глазами. Прогулка назад занимает всегда чуть больше времени, и к 9 часам я стою напротив огромного особняка. Краска на нем давно облупилась, свисает хлопьями.
Оглядываюсь по сторонам. Центральная площадь украшена резными скамейками, на одной из них лежит забытый кем-то из маленьких гостей санатория игрушечный робот. Кажется, этот малыш, его хозяин, уже уехал. Это, конечно, к лучшему. Хотя может быть у него просто не было повода остаться. Я до сих пор не знаю наверняка, почему мы с Анджелой и еще несколько наших соседей так задержались.
– Миссис Коллинз! – мне навстречу по ступеням сбежала молодая темноволосая девушка в темно-синей форме медсестры. Юная Анджела присматривала за мной и немного переживала из-за моих ежеутренних прогулок в одиночестве.
– Ничего, милая, ничего, я уже вернулась.
Медсестра молча протянула мне два стаканчика – с водой и с парой разноцветных таблеток.
– Вы снова забыли… – с укором посмотрела она на меня, пока я глотала горьковатые капсулы. – Вы ведь знаете, без них нельзя…
– Да, милая, да, конечно знаю. Прости, сегодня я снова припозднилась с выходом и сильно спешила.
Она взяла меня под руку, помогая подняться по ступеням. Ветер, как и всегда, налетел на нас, заставив вздрогнуть и чуть теснее прижаться друг к другу. Близость холодов ощущалась все сильнее, пар при дыхании становился все заметнее, а листвы на деревьях становилось все меньше. Стоя на верхней ступени, я обернулась. Скоро в больничном парке останутся лишь голые деревья да несколько старых елей. Умирающая природа подходила этому месту как нельзя лучше.
Анджела говорила что-то о том, что осталось всего несколько минут, хотя я, конечно, и сама знала об этом. Наше расписание не менялось уже десяток лет и все давно запомнили свои роли. Я поглядывала на такие знакомые, давно уже опостылевшие мне стены, штукатурка на которых покрылась трещинами и сколами, местами отсырела и осыпалась. Нам с моей милой сиделкой полагалось успеть дойти до двери столовой. Чем ближе мы подходили, тем отчетливее становился неприятный запах, тем чаще попадались на стенах пятна копоти. Когда мы уже почти подошли к концу нашего недолгого пути, высокая дверь столовой отворилась и навстречу нам, не глядя, вышли два молодых парня и девушка, одетые по-зимнему, с небольшими фонариками в руках.
– …призраков видели. Я, конечно, не верю, но знаете же, как это бывает в старых домах, не веришь, а темные углы все равно подальше обходишь, – бодро говорил тот, что повыше. Голос его звучал уверенно и даже как будто чуть насмешливо, но фонарь, высвечивающий черные тени, заметно подрагивал в его руке. Мы молча прошли сквозь них. До взрыва бытового газа в кухне за столовой оставалось меньше минуты. Снежные хлопья медленно опускались на голый парк у давно выгоревшего изнутри здания санатория.
Пролог
Подмышки были влажными от пота, ещё немного, и она станет липкой и отвратительно воняющей, как личинка мухи сами знаете в чём. Шелковая блузка, купленная «для особого случая», неприятно прилипла к спине и единственным желанием Евы было стащить пальто и выбросить его в ближайший мусорный бак. Но даже на это времени катастрофически не хватало. Праздник не может начаться без главной его участницы.
19.20 вторник
станция метро «Гостиный двор»
Ева лавировала между встречным потоком пассажиров метро и вяло шагающими в одном направлении с нею людьми, обгоняя их при любой возможности. Она чувствовала себя сперматозоидом, рвущимся через струю заторможенных собратьев, чтобы скорее проникнуть в чрево вагона метро. Но на «гостинке» попасть в вагон было непросто, особенно в час пик. Девушка остановилась возле двойных дверей, которые ненавидела почти также, как двери лифтов в высотках. На таких станциях картинка, придуманная в детстве, часто всплывала в воображении: внешние двери открываются, ты шагаешь в открывшееся пространство и понимаешь, что поезд с отвратительным скрипом тормозов приближается к тебе огромной и смертоносной махиной.
