Мелодичные звуки сансина моего отца перенесли меня в прошлое, когда мое тело плавно двигалось в Рюкю, классическом окинавском танце. Желобки татами, покрывавшие пол, как будто говорили с моими ногам. Они рассказывали истории Амавари, чтобы я не забывала последовательность шагов.
Вежливые аплодисменты сопровождали мой размашистый поклон. Я смотрела на маму в поисках одобрения. Ее улыбка говорила мне, что гости были впечатлены. Она гордилась мной.
Чайная церемония, наряду с традиционной музыкой и танцами, была всегда обязательным ритуалом в доме моего отца, сколько себя помню, я и сейчас рада увидеть милую улыбку моей мамы и медленный кивок отца, которые означают удовольствие от того, что я почтила их своим присутствием.
Моя семья переехала с Окинавы в солнечную Калифорнию из-за работы отца, когда мне было семь лет. Жизнь в Америке была для меня трудной адаптацией. Язык давался нелегко. Другие дети высмеивали мои бенто-ланчи. Они давились от смеха, когда я доставала из контейнера водоросли или рыбные котлеты. Некоторые косились на меня и выкрикивали: «пинг-понг-дин-дон». Я не понимала, что это значит. Это совсем не походило на мой родной язык, но я была достаточно умна и понимала, что меня дразнят.
Школа была сложной и по другим причинам. На Окинаве я была примерной ученицей, следовала правилам, делилась своими игрушками и поднимала руку при каждом удобном случае. В Америке я была слишком смущена, чтобы признаться, что не понимаю, о чем меня спрашивают, поэтому говорила бессмысленные вещи.
– Наоко, сколько будет четыре плюс четыре?
– Abcdefg… сэнсэй, – отвечала я.
Я была так горда, что выучила английский алфавит. Но никого из моего класса эти знания не впечатлили, включая миссис Гамильтон. Она заставила меня остаться после занятий только для того, чтобы я беспомощно смотрела на страницу, полную математических задач. Слезы, прожигавшие дорожки стыда по моим пухлым щекам, не тронули ее.
Несмотря на мои успехи в изучении алфавита, английский продолжал ускользать от меня, и я испытывала трудности на всех уроках, кроме одного. Урок физкультуры был раем, оазисом в пустыне. Мои гибкие мышцы повиновались мне, в отличие от моего спутанного языка. Я была очарована тем, как мои конечности сгибались и разгибались по моей команде. Инструктор показал мне, как делать колесо. На второй попытке я сделала его почти безупречно. Учитель физкультуры весело захохотал и сказал мне название тренировочного гимнастического центра поблизости.
С того дня, как я начала заниматься гимнастикой, то каждую перемену проводила на школьном дворе, кувыркаясь или качаясь на брусьях, пока другие дети играли в пятнашки. Моя страсть к гимнастике стала почти одержимостью.
Когда я стала старше, то родители каждый день упрекали меня, чтобы я проводила меньше времени в спортзале и больше времени училась, но школьные оценки продолжали насмешливо колебаться ниже среднего. Дома родители пытались говорить со мной на ломаном английском, надеясь, что это поможет в быстром изучении языка. Но я, наперекор им, отвечала только на японском языке.
Мне шестнадцать лет. Приближается новогодняя ночь, а вместе с ней и надежды на лучшие перемены. Моей первой мечтой было стать олимпийской гимнасткой. Я рассказал об этом своей маме.
– Наоко, – сказала она, – это очень важно. Первая мечта на Новый год всегда сбывается. Ты очень талантлива, тебе суждено стать лучшей.
По пути в спортзал в тот день я остановилась перед нашей фигуркой Манэки-нэко у двери. Суеверия нашей семьи всегда отзывались в моем сердце. Я коснулась поднятой лапы кота и прошептала: «Пусть это сбудется».
С того дня ничего не препятствовало моим занятиям гимнастикой. Колледж не имел для меня значения. Вся жизнь была посвящена красоте того, на что способно мое тело. Несмотря на растяжения лодыжек и разрывы связок, моя любовь к спорту с каждым днем становилась только сильнее. Я ломала руку, ногу и запястье дважды. Даже эти болезненные ощущения не могли поколебать мою решимость добиться успеха. Я даже никогда не была влюблена. Этим глупостям не было места в моей жизни. Гимнастика требовала моего времени, моего тела и моей души.
Закончив танцевать на традиционной домашней чайной церемонии, я поклонилась гостям и тихонько улизнула. В комнате, которая была когда-то моей в родительском доме, я сняла с себя шелковое сине-фиолетовое кимоно и надела гимнастический костюм, а поверх него джинсы и футболку.
Сейчас у меня была своя квартира, но мне нравилось приезжать к родителям на чайные церемонии, чтобы потанцевать для них.
Мои прямые волосы цвета воронова крыла развевались на ветру, когда я слишком быстро ехала по шоссе к спортзалу. Я наслаждалась свободой момента. Я знала, что превышение скорости опасно, но не могла отказать себе в удовольствии почувствовать драйв и адреналин от быстрой езды, когда летишь как птица, с громкой музыкой и ощущаешь, как жизнь бьет ключом. Шины завизжали, когда я въехала на свое обычное место для парковки. Все приветствовали меня, когда я вошла в спортзал, от Джессики на стойке регистрации до Алекса, одного из инструкторов, и маленьких детей, кувыркавшихся на ковриках.
