– Дождь всегда приходит с той стороны улицы, – встреченный мной старик не глядя махнул рукой в сторону пригорка, по которому карабкалась желтая лента дороги. Домов, этих маленьких деревянных избушек с абсолютным отрицанием привычной геометрии параллельности стен и прямых углов на их стыке, на пригорке уже не было, а кривая линия последней изгороди заканчивалась за моей спиной.
Я, конечно, спорить с ним не стал. Дожди приносятся ветром откуда угодно, но в этой глуши люди верили в приметы. И если красное солнце на ветер или ясное небо к холоду я еще смог бы понять, то дождь с определенной стороны света был выше моего разумения. Пахло здесь фатализмом каким-то.
Однако старик на смирившегося и уверовавшего в Судьбу был похож мало. В блеклой синей радужке под седыми бровями горел маленький злой огонек, превращавший это переодевание в безнадежно залатанную мешковину и грубый лен в маскарад. Нет, я определенно не ошибся. Чутье не подвело. Ему больше подошли бы меч и труба архангела.
– А что находится там, за пригорком? – спросил я лениво, мысленно пытаясь протянуть золотую ниточку сканирования к новому знакомому. Ха, ауры, биополя… Чего люди только не придумают, чтобы объяснить необъяснимое. Всех этих слов у них нахватался, привык, а все равно нам как-то проще без слов. Просто видишь тусклое свечение вокруг человека и пытаешься крыло протянуть… В фигуральном смысле, конечно. Крылья нам доставать запрещено, пока на задании.
– Что за тем пригорком? – переспросил старик. Его жесткий колючий взгляд мазанул меня по щеке, а я вдруг понял, что дотянуться до его биополя у меня категорически не получается. Как об стенку лбом бьешься, а толку ноль. – Так я ж тебе сказал, светлый, что там дождь начинается. А еще иногда там находят ангелов упавших.
Я тихо поперхнулся на вдохе и сделал шаг назад.
– Упавших?
Я отчаянно тянул время. Нет, мне уже третья сотня лет пошла, я вам не херувим голозадый, я знаю разницу между «посланным в командировку/на разведку/для усиления личного состава» (нужное подчеркнуть) и теми, кто Изгнан. Эти… Нет, не подумать без дрожи. Эти превращаются в кучку обгоревших перьев. И никогда и никто не находит их тел. Никогда.
– Точно так, – старик, похоже, уже откровенно издевался. Мягкие золотые щупальца его сканирования замаячили за моей спиной. – А потом они приходят в деревню, а тут бабье уже на ушах стоит, полынь звезда прилетела пятый раз за месяц… Дурехи. Да ты не боись, никого там нет сейчас. Хочешь – пошли, посмотрим.
И мы «пошли». Я вслед за стариком карабкался на пригорок, по щиколотку увязая в желтом горячем песке, и молчал. Надо было бы еще, конечно, и не думать, но это оказалось выше моих сил. Внутренняя ехидна, которой не лишены и ангелы, ржала во весь голос над учебниками и мамиными пугающими наставлениями из оперы «не делай глупости, а не то до земли не долетишь». Ха. Врали, выходит, Наставники, что Изгнанные как космический мусор сгорают еще на подходе к грешному миру. Вот он, сгоревший такой, впереди топает. И руку на отсечение даю, что горбинка эта его с креном влево – из-за крыла. Хорошо, допустим, что я прав. Тогда… Связаться с начальством? Нет, это означает сразу лишиться своей мирной задачи соцопроса о пользе Рая, вляпаться в секретность, а там и до разведки недалеко. А в разведке, простите, платят мало, а нектар только по большим праздникам. Пробить по скану ауры через базу? Интересно же, сколько надо согрешить, чтобы так…
– Только попробуй, – произнес старик, даже не повернув головы. – Я тебе мигом помогу здесь навсегда остаться. Сам помогу, даже главную деревенскую шлюху звать не буду. Мне, как ты уже догадался, терять нечего.
На пригорке стало как-то очень тихо. Ветер, кидавший в лицо скрипучий песок, превратился здесь в робкую поземку, ворошившую… Перья. Много белых рваных перьев. Я нагнулся, поймав одно из них в ладонь. Легкая пушинка с характерным металлическим отливом цвета латуни – цвета второго круга. С губ сорвалось почти непроизвольно:
– Это все… что осталось?
Вопрос повис в воздухе. Я чувствовал себя идиотом, но никак этот пустырь с сосновым лесом по краям и деревушкой где-то внизу и за спиной не вязался с историями Наставников. И уж тем более сюда не вписывалась фраза «приходят ангелы в деревню, а бабы про полынь-звезду кричат».
– И чему же нынче учат? – хмыкнул старик, явно подслушав мои мысли. – Что мы превращаемся в комету и сгораем как Тунгусский метеорит?
Я кивнул. Старик пожал плечами и выудил из кармана пачку сигарет.
– А если я скажу, что упавший ангел теряет только одно крыло, ты мне поверишь? – спросил он после первой затяжки, выдохнув вместе с дымом полынную горечь прожитых дней.
– Нет.
– И правильно сделаешь. Это ложь, – старик спокойно обвел меня оценивающим взглядом, и я сразу вспомнил первое причастие, так же жестко взвешивал все за и против Наставник. – А истина, светлый, в том, что это крыло у нас отнимает Он еще там, наверху, у ворот Рая. Он не оставляет нам шанса. Вот только представь… – Старик закашлялся и едва слышно засипел, торопливо хватая ртом воздух, – на тебе цепи, крылья железками перетянуты, а из ничего возникает искра… И не сбежать. Должен вытерпеть, пока одно крыло не сгорит дотла, а потом сигануть на землю.
