Осенью Дэнстора особенно мрачна.
Оливковые тучи наглухо затянули небо и не отступали уже полмесяца. Накрапывал дождь. Храм Великого Иосифа высился над городской площадью: искажённый блаженным маревом, он навевал благоговейный ужас на горожан.
Рив отворил дубовую дверь и зашёл в невысокую пристройку храма, вслед за ним в комнату ворвался промозглый ветерок. Помещение с бордовыми стенами пропитывал едкий дым от сырых поленьев. В центре комнаты Отец Савопло утопал в огромном кресле: его ступни без обуви покоились на мохнатой шкуре волка, растопыренные пальцы ног шевелились и тянулись в сторону камина.
– Кого там нелёгкая принесла, – Савопло оторвал взгляд от картины, написанной маслом: женщины с овальным лицом и золотыми локонами. – Рив, тебе не кажется, что столь потрёпанный внешний вид скорее подходит разбойнику с большой дороги, чем начальнику моей охраны?
Савопло нахмурил густые брови, явив миру огромную вертикальную складку на переносице. Рив учтиво поклонился и прошипел:
– Виноват, Ваше Святейшество, немного запачкался.
Он скинул с головы промокший капюшон. Полы плаща были покрыты слоем грязи и провисли от набранной влаги. Капля крови, разбавленная дождевой водой, стекла с носа охотничьего сапога на паркет. Чтобы отереть лицо и бороду от грязи и дождя Рив достал белоснежный платок, который всегда держал в идеальном состоянии, но даже он оказался мятым.
– Ладно, что там у тебя? Выкладывай!
– Слухи о происшествии разлетаются со скоростью воробьиной стаи, Ваше Святейшество. Народ помешался на магии. Теперь каждый второй заявляет, что якобы может призвать молнию или говорить с животными.
Савопло отставил на столик серебряную чашу с вином, Рив продолжил:
– Мои люди схватили пятерых, самых ретивых. Я поспешил разобраться в ситуации лично.
– Лично? Не много ли ты на себя берёшь? Вроде бы пока я здесь всем заправляю.
Рив молчал. Савопло всё же платил золотом, а денег вечно не хватало, в отличие от своенравия, которого Риву с рождения досталось с избытком. Приходилось корчить из себя верного пса, чтобы не рисковать золотоносной жилой.
– Ладно, надеюсь, ты хорошо их допросил, жёг железом, выдирал ногти, топил? – Савопло причмокивал, с удовольствием смакуя каждое слово.
– Я достал из них всё, что знали. Эдуард вспомнил даже, что жрал на завтрак в день Святой Вероны.
– Эдуард?
– Один из пойманных. Бродячий цирк сеял смуту в надежде подзаработать на любопытстве публики.
Савопло кивнул собственным мыслям.
– Значит, фокусники виновны перед Церковью только в своей глупости?
– Глупцов надо наказывать наравне с остальными, Ваше Святейшество. Меньше глупцов – меньше проблем.
– Знаю, знаю. Еретики и невежды много на себя берут. Только ангелам Господь дарует магическую силу. Кощунство ставить себя в один ряд с тринадцатью, что несли свет в мир, когда его накрыла непроглядная тьма.
Савопло не верил, что смертные могут обладать магией, но Рив точно знал, что она существует. Прочувствовал на своей шкуре, когда встретил одного… мага. Пальцы в перчатке по привычке коснулись уродливого шрама от ожога, который покрывал левую часть лица от уха до подбородка.
Забавно, что отметина, оставленная колдуном, его же и погубила. Шрам реагировал на магию и нещадно чесался, когда она была рядом. С помощью этой жуткой отметины Рив нашёл подонка и отомстил, но семью это не вернуло. Цель умерла, оставив после себя неугасающую ненависть к колдунам и их подражателям. Для них он желал лишь одного приговора – смерти.
– Что мне теперь делать с этим бесполезным мусором? Казематы забиты до отказа, а я чувствую, что нам понадобится много места в ближайшее время.
– Утром пришло донесение, – Савопло достал из-за пазухи уже распечатанный конверт, а из него письмо. – Синод озвучил волю Господа: выжечь дотла всех еретиков и церковных отступников. А кто мы такие, чтобы ослушаться воли Всевышнего? Распорядись, чтобы готовили костры, начнём с пойманных: публично, на рассвете – пускай народ видит, к чему приводит еретичество.
Савопло взял со стола мешочек и взвесил в руке, добавил ещё монет и бросил его Риву:
– Сегодня день платы за работу, насколько я помню.
Рив позволил себе улыбку, лишь когда вышел за дверь. «Уничтожать всё, что провоняло магией, и получать за это деньги. Кажется, жизнь удалась, почему бы не отпраздновать? Закинуться ханкой, посетить бордель – звучит как подходящий план на вечер. Возможно, даже стоит расщедриться и переплатить за Ториель, Джессика уже порядком надоела. Или попробовать обеих сразу?»
Пока он размышлял, в храме Великого Иосифа началась служба. Из-за стен церкви зазвучал детский хор, перебиваемый лишь звоном огромного колокола. Чистые ангельские голоса молились за упокой пятерых заблудших душ, сами того не понимая.
***
– Совсем святоша с ума сошёл… Ополоумел!
Чак перестал вилять хвостом и суетливо закружился вокруг своей хозяйки.
Алора украдкой выглядывала из-за угла, наблюдая за тем, как плотники заканчивали мастерить эшафот, вбивая в доски последние гвозди. Купцов и скоморохов разогнали ещё с вечера и теперь на главной площади Дэнсторы, окружённой домами с черепичными кровлями и аккуратными фасадами, остались лишь ровные булыжники, лужи и пять конструкций для сожжения на костре еретиков. Приготовления начались до рассвета, а сейчас, когда солнце едва поднялось над горизонтом, всё уже было готово. Рядом с местом казни установили шатёр Отца Савопло. Белоснежные стены палатки, украшенные драпированной портьерой, тихонько колыхались и похлопывали, хотя не было ни намёка на ветерок.
