1
– Какое странное ощущение, – сказал Макс, когда искрящиеся капли коснулись его ладони. Он отдернул руку, но затем вновь подставил ее под струю. – И еще это звук.
– Ты его тоже слышишь? – удивилась Соня.
– А разве не все его слышат?
– Не все.
– Я почему – то сейчас вспомнил родителей и Альберта. – Прошло уже четыре года как их не стало, но ему до сих пор было тяжело говорить о них. Хотя разве четыре года – это срок, чтобы боль утихла?
Серебристые капли воды тоненькими ручейками стекали по белоснежным стеблям Цветка Памяти. Из его недр хрустальным перезвоном доносилась переливчатая мелодия. Она гипнотизировала, очаровывала, манила, очищала изнутри. Это был звук жизни, звук самого Алькара. Не того израненного, мучимого сумраком и промозглым дождем нет, другого Алькара. Живого, сильного, с искрящимся лиловым светом, что теплым одеялом согревал даже самую крохотную частичку этого мира.
Каждый день Соня смотрела на серебристо-лиловый небосвод, сквозь который проглядывались размытые очертания двух сфер, похожих друг на друга словно близнецы. Их так и называли Зеркальные Луины. Днем воздух прорезали теплые лучи, отбрасывая разноцветные блики, а ночью краски тускнели, становились плотнее и холоднее.
Иногда Соне снились закаты, за которыми она когда – то любила наблюдать на Земле. Страстные, багряно-золотые разводы, застилающие горизонт. Она понимала, что ей больше не суждено их увидеть, тем не менее не жалела об этом. Именно сейчас, на Алькаре она чувствовала себя дома, там, где ей и суждено было быть. Она часто задумывалась о предназначении, о том, какая роль отведена для нее. И понимала, что в процессе пути, а возможно, в самом его начале.
Главное, с Соней была ее семья, собравшаяся по крупицам после долгой и вынужденной разлуки. Они отвоевали счастье быть вместе, по праву заслужили его.
За год, проведенный на Алькаре, мама расцвела, помолодела, ее глаза вновь озарились тем особым огоньком, который бывает только у влюбленного человека. Отец тоже выглядел счастливым, вот только проступившая седина и ранние глубокие морщины, испещрившие лицо, напоминали о тяжелом бремени, выпавшее на его долю. Заключение в замке Повелительницы теней оставило на нем неизгладимый отпечаток, и дело было далеко не во внешности. Порой Соня не узнавала в нем того прежнего папу, спокойного, рассудительного, полного неиссякаемой уверенности в себе. Часть его навсегда осталось в той камере с решетками с дюйм в диаметре. Это заключение что-то подломило в нем, сделало более уязвимым, подозрительным, нервным. Теперь Александру известно, что тихая размеренная жизнь может сменить свой вектор в любой момент. Это понимал не только он. Соня никогда не узнает, что было там, в подземелье Морении, никогда не узнает, что его пытали, пытаясь выведать, где находится кольцо Сансары. Но она догадывалась об этом, хоть отец и ничего не говорил.
Со всеми, кого знала Соня, произошли изменения, своего рода метаморфозы, просто для каждого она была своя. Это не означало, что Макс с Нарцем стали лучшими друзьями или госпожа Цетилия, вместе со своим старшим сыном Лавром, преисполнились доброжелательности к Соне. Напротив.
Но были и приятные перемены, например норник Пульф. Спроси у Сони год назад про него, она бы только разражено фыркнула, сейчас же все изменилось. Нет, он не переродился в благодушного старичка, угощающего детишек конфетами. Пульф по обыкновению много бурчал, хмурил кустистые брови и по привычке ругал любую погоду, какой бы она прекрасной не была. Но теперь Соня знала, какой он есть на самом деле, и что за этой ворчливой оболочкой скрывается доброе сердце. Один раз они ходили на Пруды признаний и под удивленные, косые взгляды влюбленных парочек, обосновавшихся в этом месте, провели там весь день.
– Я боялся спугнуть Ливса Салимана. Я давно догадывался насчет него, но у меня не было доказательств. К тому же твой дедушка наказал мне присматривать за тобой, но не вмешиваться. Видимо, я понял все слишком буквально. Прости меня.
Пульф часто повторял это, а еще он постоянно вспоминал Артура Киля. С каждым днем Соня все больше убеждалась, что ее дедушка все знал наперед, знал, что их семья воссоединиться на Алькаре. Или просто всем сердцем верил в это.
Соня и Макс свернули на узкую тропинку, утопающую в густых зарослях парящих кустарников. За последний год, они разрослись до небывалых размеров. После того как грязные потоки перестали поливать земли Алькара и пронизывающие вихри сменил ласковый ветер, все живое словно очнулось от долгой спячки. Мир вдохнул животворящей силы. Бледно-розовые бутоны, украшавшие Пруды признаний приобрели насыщенность и аромат, благородная лилия, теперь была не редкостью и в Низкой балке. Даже серебристые лягушки и розовые креветки стали упитаннее и приобрели еще большую бестактность.
Пара вышла к лечебнице семейства Горринг и двинулась дальше по Сизой улице, ведущей к чащобе Заброшенного сада, где Соня любила гулять. Разлапистые кроны деревьев, образовав плотный полог, создавали приятную прохладу, спасающую от жары. Серый непромокаемый плащ Соня с радостью сменила на тонкую футболку и шорты, а берцы, подаренные Максом на тряпичные кеды.
