Глава XXXV. Альбертик Тарифа
Родился графский сыночек Альберто де Тарифа семнадцать лет тому назад в Испании… Эстремадуре. Но три года тому назад или более, был отправлен недовольным своим чадом отцом, бывшим к тому же очень занятым по военной службе, к тетке Диане на ее виллу в Эриче под Трапани.
Крайне напряженное положение, которое сложилось вокруг Испании вскоре оправдалось войной, внутри ее самой, надолго затянувшейся, и поэтому и в будущем у знатного отпрыска не намечалось никаких существенных перемен, чего не было и за предыдущие года. Единственное, и пожалуй самое главное изменение произошло с ним самим самым естественным образом: с неостановимым течением времени; и как не хотела тетка Диана видеть своего воспитанника все тем же мальчиком, оно неумолимо сделало из него молодого парубка, как будто нисколько не добавив в нем ума, или хоть сколько-нибудь взрослости. Раздавшись несколько более в ширь, чем в рост, он оставался все тем же чудаковатым и бедовым малым, за что и получил в округе свое имя Альбертик – лишь несколько отличное уменьшительное от настоящего, но в своей измененности играющее свою роль.
Его тетка, при которой Альбертик жил – Диана, не смотря на все неприятности, которые он ей доставлял, любила своего родственничка, и души в нем не чаяла, находя в нем черты своей вздорной натуры, отчего баловень судьбы только и сделавший в жизни что хорошо родиться, смотрел на белый свет неунывающими бесстрашными в своей балованности глазами и рос чересчур разбалованным, пестуемый черезчур тетушкиным умом.
Видя в своем воспитаннике такой большой изъян, как балованность, связанная лишь с особенностью его несерьезной натуры, охотно наняла ему в учителя представившегося в один удобный момент испанского бакалавра Ласаро. Неизвестно поумнел ли от этого Альбертик, но известно достоверно, что его подглуповатое имечко за ним осталось.
Это бы не так и заботило старую Диану, если б он постоянно оставался таким же и жил с ней. Однако ж ребенок вырос и с ним выросли проблемы: последняя из них, свалившаяся как град на голову – сватанье с княжной Мальвази. Много она в этом деле на него не ставила, зная что он из себя представляет, но отнеслась к лестному для себя предложению с большим рвением: Альбертик загодя и задолго стал готовиться к поездке.
Прежде всего учителем Ласаро были достаны книги с серенадами и выбраны для разучивания наиболее подходящие по мнению Дианы. К исполнению их под аккомпанемент, уговоренный все же Альбертик только приступал, а ему уже был выбран подходящий конь и пошит справный костюм, как и полагается в аристократической традиции перед чем-нибудь значительным.
Зная что ни ему одному предстояло сражаться за руку прекраснейшей выданницы, тетка Диана прибегла к нехитрому трюку, отправила Альбертика за день до назначенного срока, заблаговременно оповестив об этом дворцового библиотекаря Педро Квадратуру, к которому, но ни в коем случае не на продолжавшееся празднество, это в напутствиях в дорогу и всяческих наставлениях было строжайше указано, следовало Альбертику прямиком обратиться, сразу же по приезду во дворец Сан-Вито.
Итак, этим вечером, по научению тетки, Альбертик пошел вместе с Педро, прихватившим с собой гитару, петь серенады к балкону княжны Мальвази. Но по пути из тихого затемненного коридора, ведущего от библиотеки между собой, они порешили сначало все же заглянуть на кухню. Первым ощутил голод конечно же Альбертик, но Педро не стал тянуть к скорому, давая сначало освоиться в новом месте, восполнив тем самым голод души.
Альбертик боялся предстоящего. Начисто все поперезабывал, того чему учила тетка и решил как можно на более темное время оттянуть самое страшное. Они с Педро долго паслись по кастрюлям и прочим столовым приборам, содержащим различные яства, прямо с праздничного стола, перебиваясь от сладкого на пахучее, пока музыкант видя к чему идет дело не погнал жениха к месту.
Они вышли в левую оранжерею, если смотреть со стороны фасада, и вместо того чтобы зайти за угол, как следовало бы, они вышли на белую дорогу и пошли по ней, свернув затем влево, по плиточному настилу, ведущему в «поля». Так называлась та часть придворцовой парковой территории, огражденной в краях, что была скрыта за густой оградой высоких дерев от центрального ареала пред фасадом, и лежала напротив правой стороны, с некоторым понижением и виделась ровной и газонной с некоторым преобладанием лесной незатронутой дичи, затеняющей ее по краям.
