1. Пролог
К Дамми́ру я пришла добровольно. Дважды споткнулась по пути, но это от волнения. Судорожные вдохи-выдохи не помогли унять сердцебиение. Напротив, попытка успокоиться закончилась нервной дрожью и вспотевшими ладонями. Взять себя в руки гораздо сложнее, если они влажные.
Его кабинет был просторным, светлым и сдержанным — под стать хозяину. Маг Света смотрелся в нём органично, как ещё один предмет мебели: такой же сухой, жёсткий и лишённый каких-либо эмоций. Он стоял возле стола, заведя руки за спину, и изучал меня пристальным тяжёлым взглядом.
От Дамми́ра зависела моя дальнейшая судьба, и я рассматривала его с жадным любопытством, пытаясь хоть что-то прочесть в его глазах. Высокий, атлетичный, пожалуй, даже привлекательный, если бы не холодное, отстранённое выражение лица. Чёрные кудри не разметались в беспорядке, как и положено порядочным кудрям, а лежали строем, в котором каждая прядь боялась выбиться из прически, ведь за такое её могли не за ухо заправить, а вырвать с корнем.
Я почувствовала прикосновение чужого заклинания и вздрогнула, но сопротивляться не стала. Было бы наивно предполагать, что маг такой силы меня не раскусит. Выражение его лица перестало быть отрешённо-скучающим. Наоборот, он буквально впился в меня чёрными глазами.
— Значит, вот как… И долго же тебе удавалось всех обманывать. У меня есть доказательства, что именно ты убила мою сестру. За это тебя казнят, — голос был равнодушным, таким говорят, что зима в этом году ожидается холодная. — Картина преступления мне вполне ясна. Однако я хочу знать, кто тебя нанял. У тебя есть выбор: открыть имя заказчика сейчас или после пыток. Во втором случае ты расскажешь даже то, чего не знаешь. И это будет больно. Очень больно. Выбирай. Я своё получу в любом случае.
Даммир резко вскинул руку. Пространство колыхнулось, на его пальцах заплясали всполохи Света, и в комнате развернулась магическая сеть. Всё произошло так быстро, что я не успела отреагировать, только мысли поскакали вразнобой.
«Нужно ему всё объяснить!» — воскликнул Разум.
«Нужно бороться! Мы же знаем целых два вида щитов! Мы его победим!» — возразил Оптимизм.
«Таки, конечно, победим. Магичка-недоучка на тропе войны, все прячьтесь, а то рискуете сдохнуть. От смеха!» — встрял Сарказм.
«Бежим! Вон шикарное окно — сигаем в него!»— заверещала Паника.
«Мы можем прыгнуть с места и в шпагате, изящно раскинув руки, распахнуть створки ногой и красиво исчезнуть в окне», — поддержала её Грация.
«Ты, Грация, на днях в дверной проём не вписалась, у нас до сих пор на плече синяк. А сейчас не до того — нас вообще-то убивать собираются!» — ответил Разум.
Паника снова взвыла: «В окно! Бежать! Спасаться!».
Стало страшно. По-настоящему страшно. Даммир не выглядел шутником. Напротив, если верить молве, он всегда был крайне серьёзен. Сильнейший маг Шемалья́ны, один из Высшей Десятки, учёный и боец, каких единицы. И сейчас в его глазах полыхала ледяная ярость.
— Гранда́й Даммир, пожалуйста… — нервно сглотнула я.
— Кто ты такая? Зачем ты убила мою сестру? — его взгляд обжигал холодом.
Сеть в комнате набухла, напиталась светлой магией и угрожающе зазвенела.
Внезапно проснулась Злость: «Мне кажется, или тут кто-то потерял берега? Он тут вообще кто? Какого рожна нам угрожает?! Пусть катится вслед за своей звезданутой сестрицей! Мы ему ещё плюнем на могилку!».
Я подняла магические щиты и приготовилась дорого продать свою жизнь.
2. Глава первая, в которой сначала всё хорошо
Перед выходом я привычно проверила, всё ли с собой: ключи от машины и квартиры, телефон, кошелёк, документы. Без остального в крайнем случае можно и обойтись. Окинула взглядом своё отражение в зеркале и осталась довольна: тугие, как пружинки, мелкие кудри вьются в художественном беспорядке, взгляд весёлый, а ямочки на щеках готовы к улыбке. Блеск!
Я, конечно, не классическая красавица. На постер Диора меня бы не взяли, а вот в рекламу Бенеттона — вполне. Чуть оттопыренные ушки несколько портят почти идеальную картину. Так уж вышло, что мамин отец был темнокожим мулатом. В анналах семейной истории его причислили к американцам, но кто знает, как всё было на самом деле? Может, говорил по-английски, и этого бабушке хватило, чтобы на глаз определить национальность. Причём степень владения английским роли точно не играла. Иностранных языков бабушка всё равно не знала.
В общем, так получилось, что они встречались, он ворковал что-то на иностранном, она ничего не понимала, но всему верила. Потом страстный мулат исчез за границей железного занавеса, а бабушка осталась в холодной тогда ещё Советской России.
В 1981 году в Москве родилось немало олимпийских деток, и мама была в их числе. Она у меня чудо как хороша. Папа говорил, что потерял голову, едва её увидев. Неудивительно: нас до сих пор принимают за сестёр. А длинные чёрные мамины локоны побудили немало её приятельниц сделать химическую завивку. Надо признать, не всегда удачную — тут уж либо дано от природы, либо нет. Смоляные кудри и смугловатая кожа у меня от мамы, а ярко-голубые глаза — от блондина-отца.
Подмигнув отражению, я закрыла дверь и спустилась к машине. Коля попросил отвезти какие-то заказы, и хотелось ему помочь.
