274 ПОЦЕЛУЯ ЛЮБИМОЙ СТЕРВЫ!
НОВЕЛЛА
Захар улыбался, хотя его душу переполняло болезненное удивление: ну, это же надо было такому случиться?! А вслух проговорить – не столько даже смешно от нелепости полюбить в семьдесят лет молодую женщину, сколько до тошноты горчила развязка всей этой – уж точно! – последней в его жизни любовной истории.
Он снова закурил, угрюмым прошёл на кухню, где на автомате приготовил себе чай. «Сигарета – чай, сигарета – чай! А может, это к счастью, что вот в такое лекарство нелюбви, себя погрузил по принуждению» – думалось ему, шумно вздыхая перед каждым глотком.
Богдана ушла. Месяц как! Или больше?! – да остались её запахи. А дышать ими – одно наказание! Теперь! Не допив, прошёл в зал, сдёрнул с подушки синюю наволочку и буквально выдернул из-под неё такого же цвета простынь. Бросил всё это на пол – поднял, скомкал и отнёс в ванную. «Оставь старика в покое, пожалуйста!» – договорил он учтиво и вроде как даже по-доброму.
Переживаемое расставание злило, но он не позволял себе категорических суждений о Богдане. Изумление ею было по-прежнему нежным и потому приятным, как ликующий и упоительный восторг. Бессильная досада изводила и грызла сомнениями: а во всём ли он прав? Вот только недовольство – не последнее разочарование в продолжающейся жизни!
Очередная бессонная ночь тревожной тишиной, о которой Захар стал забывать в дурманящих объятиях полюбившейся ему, возвращала чуть ли не до утра в те места, поочерёдно, где они были любимы друг другом и счастливы. Воображение особенно старалось: её чувственные губы снова касались его лица, даже пальцы шевелились, будто благодарно гладили ей волосы, смоляные и жёсткие. Как-то он подсчитал, сколько раз она его поцеловала – не за день, а всего-то за четыре часа, с того момента, как проснулись и до момента её отъезда домой в пригородном автобусе. Результат не то чтобы ошарашил – просто феноменально: 274 раза! Только за четыре часа! И поэтому-то с того самого дня он стал понимать и принимать такую её страстность в единственном качестве: суперчувственность.
В серебре лунной ночи он уже не задавался вопросом: а можно ли сыграть бешеную страсть? Да, можно один, пять, даже десять раз это сделать, но на протяжении семи месяцев такое – нереальность какая-то! Нет, нельзя сыграть роль любящей губами, если только эти жгучие губы – не от самого Господа Бога. И хотя Господь не дал им изгиб и цвет спелой вишни, зато наделил невероятным умением переливать всю свою испепеляющую страсть в объект своей любви. Ведь её губы пылали и поджигали! И таким заполыхавшим «объектом» стал Захар. Как ни странно – фактический старик, и на иждивении у пенсии. Сумасшедшая? Но сумасшедших в любви он знал, а они – не чета Богдане.
Не иначе как Богом ему данная была от природы искусница обольщения, причём лишь только прикосновением губ с задирающимися кверху уголками в улыбке. Улыбка смешная на вид, конечно, но такая эмоциональная реакция мгновенно улетучивалась под действием этих губ, несущих хрупкую, чистую и трогательную нежность.
Не имевший чувственных и сексуальных отношений с женщинами на протяжении пяти лет, он о любовном романе даже не помышлял. Ему и в голову не приходило, что сможет полюбить и, тем более, что ещё и полюбят его. И осознание этого факта пудовой гирей висело у него на сердце: старику лечь с молодой в постель, чтобы опозориться – нет, лучше уж платоническая любовь! Или никакой – вовсе!
Понимая, что и эта ночь не станет колыбелью беззаботного сна, Захар ворочался с боку на бок в холодной, без преувеличения, постели, вспоминал, когда и как у них с Богданой всё началось. Как такое смогло случиться с ним, умудрённым жизненным опытом мужчиной? Почему он, человек умный, начитанный и искушённый, не смог разгадать женскую суть Богданы раньше того, как эта стервозная суть изломала их любовь? Скорее, сломала его самого, как высохший прутик, каким он стал к тому времени: сухой, высокий и – чего уж греха таить! – дряхлый изнутри от хронических болезней.
А всё началось с заявки на перенастройку маршрутизатора Wi-Fi. Специалисты интернетовской сети прибыли в тот декабрьский день за час до окончания своего рабочего времени. Чернобровый паренёк шустро перенастраивал маршрутизатор, а молодая женщина за тридцать, с глубокими карими глазами, в это время заполняла соответствующий выполняемой работе формуляр. При этом она раз за разом громко фукала на выбившийся из-под капюшона густой чёрный локон, но и не без интереса посматривала на Захара. Взгляды были короткими, как бы между делом, да он объяснил себе эти взгляды банальным женским любопытством: новое жизненное пространство, незнакомый человек, рядом, ещё и мужчина.
Почему «мужчина», а не старик – Захару давали пятьдесят, от силы – пятьдесят пять лет. Для него самого это было слабым утешением, хотя и здоровым комплиментом, вместе с тем в одежде, в голосе и в движениях-манерах он старался соответствовать мужчине без возраста, ухоженному и в какой-то мере стильному. Носил причёску подростка под названием «помпадур» – расчёсанные наверх крепкие от рождения и густые темноватые волосы, а от годов с лёгкой сединой, с чётким пробором с правой стороны, снизу головы аккуратно и коротко подстриженный и одетый в богатый на фирменные надписи строго белый спортивный костюм, в котором явно старик походил бы на чудаковатого. Но Захар знал – это его стиль, его харизма и поэтому отдавал всего себя взглядам женщины, утверждаясь перед ней, возможно, таким, каким и хотел выглядеть.
