На севере Подмосковья медленно разливался закат, рисуя на невысоких домах очертания пугливых теней, менявшихся в размерах при виде каждого проезжающего автомобиля и проходящего пешехода… Июнь рассыпал конфетти тополиного пуха, устилая дороги мягким покрывалом и доводя до бешенства горожан, поминутно стряхивающих с одежды навязчивых и беспокойных пушистых гостей.
Солнце обжигало лучами и без того раскалённую землю.
Над городом висел непроглядный смог: лесные пожары сделали своё дело. Впервые за много лет леса загорелись в самом начале июня, что не предвещало ничего хорошего. Всем было известно: дым не покинет город до осени. Правила устанавливал тлеющий торф, а не пожарные расчеты.
И первый ещё долго не собирался сдаваться.
Я стоял на балконе, распахнув окно, обитое жёлтой москитной сеткой, и вдыхал запах пожара, приближающегося к дачному посёлку в двух десятках километров от нас.
Под куполом дыма долгожданные каникулы казались вялыми и унылыми. Уже неделю я слонялся из комнаты в комнату, пытаясь найти хоть какое-нибудь развлечение. Мой телефон молчал: друзья разъехались, и писать было некому. В роуминге никто из них не стал бы просматривать мои сообщения и набирать ответ, тем более не снял бы трубку.
Видя спасение в книгах, я читал пройденное ещё зимой «Преступление и наказание».
В следующем году мне предстоял экзамен по литературе – классика стала жизненной необходимостью.
Но я хотел вырваться.
Освежиться.
Уехать.
Туда, где меня не станут искать.
Я был готов на всё ради смены действительности, похожей на плохо отредактированный фотоснимок.
Часы в гостиной пробили семь, но родители почему-то не спешили возвращаться с работы.
Застряли в очередной пробке.
Из состояния полусна, навеянного копошившимися в голове мыслями, меня вывел звонок телефона. На сенсорном дисплее высветилось имя одноклассницы, оставшейся в задыхающемся городе. На такой смелый поступок не решился больше никто из моих друзей.
– Привет, – грустно сказал я.
– Привет! Не хочешь завтра сходить в кино? Моя мама снова уехала в командировку. От скуки я просто схожу с ума!
– Какой фильм?
– Я пока не смотрела, но, если ты согласишься, загляну на сайт.
– С удовольствием, – ответил я.
В моих глазах блеснула радостная искра.
– Отлично. Давай встретимся в десять возле твоего дома.
– Да. Хорошо. До завтра. Пришлешь название фильма?
– Сначала узнаю, что сейчас в прокате.
– Ладно. Пока.
– Пока!
Единственная приятная новость за весь день. Я решил дождаться сообщения от Ани и уселся в кресло с «Преступлением и наказанием». Когда я прочитал четыре страницы, телефон зазвонил опять.
– Утром идут сразу три фильма: «Шпион», «Астрал» и «Под электрическими облаками». Я думаю, неплохо попасть на последний. Там что-то о психологии толпы, если не ошибаюсь.
– Да. Я это люблю. Во сколько?
– В 10:30. Надеюсь, успеем.
– Должны. До завтра.
Я раскрыл ноутбук и зашёл на свою страничку в социальной сети. Бегло пролистал ленту и захлопнул крышку. Ничего нового, кроме средств для эффективного увеличения губ и избавления от полового бессилия… Видимо, компании с раздутой сетевой репутацией еще не произвели лучших товаров, чем мази, которые заставляют как на дрожжах расти то, чего нет, и лечат от того, что неизлечимо…
В фототеке моего телефона осталось множество снимков с последнего в учебном году классного часа. Я принялся их рассматривать. На одной из фотографий мы с Аней стояли вместе возле доски, стирая с неё оставшиеся после урока записи. Длинное платье девушки начиналось чуть ниже плеч. На запястье правой руки искрился тонкий золотой браслет. Распущенные волосы закрывали спину.
Аня была прекрасна.
Я и сегодня не могу забыть взгляд пепельно-серых глаз, обращённый в самые затаённые уголки души, словно пытающийся увидеть в человеке вечность.
Лёгкий изгиб губ.
Нежный, но величественный профиль.
Аня удивительно хорошо умела растапливать даже самые холодные сердца, но держалась ото всех в стороне, парадоксально боясь не только людей, но и своего одиночества.
Я был её лучшим другом. Мы дружили с пятого класса. С того времени, как Аня перевелась в нашу школу.
Когда-то одноклассники приписывали нам ясную и безоговорочную любовь.
На самом деле ни Ане, ни мне не удалось полюбить за целых 17 лет жизни.
Сейчас эта фраза кажется мне смешной.
Но тогда я думал именно так.
Аня нравилась мне как понимающий человек, не стремящийся перейти границу дружеских отношений. Она ценила меня за те же качества.
Последнее время Аня стала особенно молчаливой, словно кто-то лишил девушку прежней напускной весёлости в обществе одноклассников. Раньше она могла часами смеяться над глупой шуткой соседки по парте, с наслаждением беседовать о прочитанной книге на уроке алгебры, не слыша того, что её вызывают к доске решать непонятный (по крайней мере, мне) пример, часами слушать музыку, переводить на свой лад иностранные тексты…
Листая фотографии, я не заметил, как солнце, медленно плавившееся за пеленой дыма, начало угасать.
Я снова вернулся на балкон. Ещё никогда вечера не нагоняли на меня такую тоску. Время угасания словно предупреждало о неизбежном.
