ПРЕДИСЛОВИЕ
Вот в чем смысл жизни НАСТОЯЩЕЙ женщины? Сделать головокружительную карьеру? Постичь внутренний дзен или, на худой конец, просто стать хорошим человеком? Нет! Смысл жизни настоящей женщины – выйти замуж, сразу и навсегда. Родить идеальных детей, которые непременно станут нобелевскими лауреатами. Все это полагается проделывать элегантно, на одном дыхании, ни на секунду не теряя лица и маникюра.
Следующие семьдесят лет ей нужно управлять империей легким движением бровей. Блистать, повелевать, пить смузи и ходить в фитнес. А потом умереть в девяносто, но выглядеть в гробу, как Мелани Трамп на инаугурации.
Остальные, то есть женщины НЕНАСТОЯЩИЕ, все делают через жопу. И мужики у них ненастоящие, не принцы, а сплошной хлам. У некоторых так вообще мужа нет. И дети у них ходят в соплях и не умеют в год есть ножом и вилкой. Сами они жирные, депрессивные, с немытой головой. Предполагается, что эти существа всю жизнь завидуют женщинам настоящим. Смотрят на них в телевизоре и мечтают, что однажды… Но нет.
Ненастоящая женщина – это уже не человек. Ее главная задача – выжить! Вопреки всему: мужу, семье, детям и здравому смыслу. Вся ее энергия направлена на то, чтобы сохранить то, что она построила своими руками, и не убить то, что она родила собственной… ну, не будем о грустном. Ведь этот изнурительный отрезок и называется НЕНАСТОЯЩАЯ ЖЕНСКАЯ ЖИЗНЬ.
1001 ДЕНЬ ИЗ ЖИЗНИ НЕНАСТОЯЩЕЙ ЖЕНЩИНЫ
Эволюция, задуманная мудрой природой – это когда из незначительной личинки со временем вылупляется жирная гусеница, которая ничего не делает, только лежит, и хоп – она уже стройная бабочка!
Эволюция, которую придумали мы, происходит точно наоборот. Вот она порхает прекрасной бабочкой, которую только слепой не хочет заполучить себе в коллекцию. Причем в эту коллекцию она рвется с собственной булавкой наперевес.
Проходит немного времени, и это уже не бабочка, а жирная гусеница. Которая пашет столько, что вот-вот окуклится с концами. Но вместо того, чтобы включить мозги и дать деру, она начинает размножаться личинками. Что это? Любой здравомыслящий человек вам ответит матом, и только женщина скажет – ЭТО СЧАСТЬЕ! Счастье ненастоящей женщины, о котором следующие два часа я вам буду рассказывать.
Моя мама хотела, чтобы я никогда не повторяла ее ошибок. Ведь самое главное: в начале жизни получить правильное девочкино воспитание. Чтобы иметь право на настоящую жизнь.
В самом конце семидесятых, справедливо не доверяя советской педагогической системе, мама озаботилась поиском гувернантки. Чтобы служила для меня примером в будущей нелегкой женской жизни. Ведь мне уже исполнилось четыре года!
Денег, понятное дело, не было, но все решали связи.
Поэтому каждые выходные меня возили к баронессе Нольке. Эта чудесная старуха восьмидесяти лет от роду жила в своем собственном особняке в центре, в переулках. После революции ее, конечно же, уплотнили жилтоварищами, щедро оставив бывшей владелице целую комнату. К тому времени этот особняк был в аварийном состоянии расселен, и баронесса ненадолго вновь стала его полноправной хозяйкой.
Чтобы задержаться в детской памяти, необходимо произвести неизгладимое впечатление, и саму старуху я едва помню. Зато я помню ее вещи.
Зеркало в золоченой треснутой раме. Оно было совершенно потемневшее внутри. Можно было смотреться в него бесконечно, и казаться самой себе другим, незнакомым человеком. Коробка с веерами. Они были очень хрупкими и принадлежали разным эпохам. Тут веер от бабки-фрейлины и веер самой баронессы с первого бала. Мне нравилось вдыхать этот чудный нафталиновый запах.
Жемчужиной ее уцелевших сокровищ была ванна на изогнутых львиных ножках. Я стояла около нее часами. И клянчила, чтобы мне разрешили мыться в этой необыкновенной ванне, но в доме уже отключили горячую воду.
У старухи нашлись родственники в Германии, и она сидела последние дни, прощаясь со своим домом. Страну она покидала без сожалений. Единственное, что омрачало ее существование, – яйца. Которые застряли в детской памяти как «яйца Бланманже». Она не хотела оставлять эти яйца «большевикам», и боялась, что их отнимут на границе. Что касается меня, то я бы бросила эти загадочные яйца и тащила бы с собой ванну.
Позже, когда мне исполнилось пять, мама работала в детском саду, а вечерами подрабатывала в музее. Поэтому из бывшей союзной республики, из какого-то Жопостана, была выписана Лилия Ричардовна. Дочь английского дипломата и бывшая политзаключенная.
Эта строгая старуха с пучком своими замечаниями доводила меня до белого каления.
– Девочке пять, а она не говорит ни по-английски, ни по-французски! – каждый вечер вычитывала она моей матери, и голос ее дрожал от возмущения.
А еще она все время ругала наши продукты, называя их «экскрементом». Она вообще все время изъяснялась эвфемизмами.
Я давно поняла, что Ричардовна – мой классовый враг. И меня накрывала холодная спокойная ярость.
По какой-то необъяснимой причине щеколда в нашем туалете была снаружи, и я с упоением запирала бывшую британскоподданную в туалете. Прошлый опыт тюремной жизни очень пригодился ей, и она стала прятать книги под ванной, за коробками со стиральными порошками. Когда я обнаружила ее схрон, бешенству моему не было предела. Я додумалась подставлять стул и гасить свет в туалете.
