«Ныне взяли нашу землю, завтра возьмут вашу»
(Котян, хан половецкий)
В скудное дождями лето шесть тысяч семьсот тридцать первое тревожно стало в Диком Поле. Беда вторглась в ковыльные степи, что пролегли от Змиевых валов Поднепровья до извилистого русла Дона и болотистых берегов Меотиды. Гуляют над опаленными просторами бессмертные Симаргловы дети, хмельные степные ветра. Играет пряными волнами безбрежное травянистое половодье. Многое повидала на своем веку курганная степь, усеянная выбеленными солярным светом костями, звериными и человечьими. Кто способен исчислить народы, что пасли здесь тучные табуны племенных коней задолго до появления в пределах Дикого Поля кыпчаков или куманов, иначе половцев?
Половцы – кочевой народ, влившийся в степные просторы из-за синей ленты Итиля и занявший земли печенегов, разбитых и рассеянных по Ойкумене дружинами князей Ярославичей. За годы соседства между Русью и очередными пришлецами выковались определенные отношения… Были стычки с набегами на порубежные селения. Был худой мир, который временами отвратнее войны. Бывали шаткие союзы, когда родичи-князья, отчаянно пытаясь разделить между собой власть, не гнушались пропускать за кордоны Отечества саблезубую саранчу на скакунах со стоптанными копытами, никогда не знавшими подков. Случалось, что отдельные половецкие рода садились на полуденных границах, учились пахать целину, выращивать овощи и хлеб. Они становились земледельцами, забывая прежний кочевой уклад и старых языческих богов, вытесняемых верой Христа.
И вот новая напасть… Измученные верховые, прибывая на взмыленных лошадях с восходных рубежей, доносили тревожные вести: к низовьям Дона вышла неведомая ранее орда, испепелившая в минувший год многие поселения Закавказья и, прорвавшись через Железные Ворота Дербента, разорившая на своем пути земли аланов. Именуются монголами, но за ними идут и другие народы – киргизы, татары, торки или тюрки, кто их ведает… Верховодит ими Субудай Багатур, неистовый одноглазый воитель, а направляет бог Тенгри и хан Темучин, принявший титул Великого хана − Чингиса, навечно закрепленный вражьей кровью и каленым железом. Число их довольно велико, до тридцати тысяч клинков, а возможно и больше, поскольку никто из живых не вел подсчета. Коварство их безгранично, и владетель задонских кочевий Кончак уже поплатился за свое легковерие. Родичи его превращены в рабов и конюхов, сопротивлявшиеся были уничтожены. Монголы никому и никогда не прощают неповиновения… Сбитая в крепкие тумены разноплеменная воинская масса поражает жесткой дисциплиной и уставом, немыслимым для половецкой вольницы.
Что же делать? Выходить на битву − или склониться, пасть на колени, покорившись раскосым пришлецам, хмельным невиданным успехом и добычей? Или бросить привычные кочевья и опрометью утекать прочь, спасая жен, детей, добро? И половцы целыми родами уходили из степей на Русь, а кто и еще далече, за Южный Буг и Днестр, минуя заснеженные кручи поросших хвоей Карпат, пробираясь до плодородной Паннонии, называемой теперь Венгрией или Угорской землей.
Правитель Киева Мстислав Романович Старый призвал на общий совет русских князей, где было единогласно приговорено решить дело мечом, встретив неприятеля за пределами обжитых рубежей. Сборы не были долгими, и дружины срединных городов побрели вдоль днепровских берегов, сотекаясь к городку Заруб, стоявшему на реке Трубеж близ Варяжского острова.
Здесь Мстислава нашли монгольские послы, державшиеся с достоинством уверенного в своей мощи противника. Они выразили удивление, что киевский князь выступил против Субудая, но тот не оскорбил русичей, не входил к ним в землю, а лишь наказал нерадивых ордынских данников – куманов, издревле злодеев Руси, которых следует сообща привести в повиновение и лишить неправедно прижитого богатства… Подобное изъявление дружбы Мстислав расценил как скрытое требование признать равенство между ним, владыкой стольного града, и восточным варварским царьком, что варит неугодных людей в котлах с кипятком. Половцы молили отвергнуть предложение надменных посланцев, союзные дружины рвались добыть воинской славы, к Зарубу подходили подводы со снедью и вином… Мстислав Романович озвучил желанное войском решение, и десятерых ханских переговорщиков тут же казнили.
В то же время Мстислав Галицкий погрузил отряды на тысячу стругов, спустился вниз по Днестру и прибрежными водами завернул в широкое устье Днепра, остановившись у городка Олешье, прежней эллинской Ольвии. Ночью в спящий лагерь галичан прибыло ордынское посольство. Мстислав побеседовал с ними и повелел отпустить не чиня препятствий. Прощаясь, послы пообещали: «Вы хотите битвы? Будет! Мы не творили вам зла. Бог един для всех народов: он нас рассудит».
Русские полки соединились у впадавшей в Днепр речки Хортица. Здесь случилась первая сшибка с ордынским отрядом, нарвавшимся на дозор киян. Степняки были порублены, в полон попал их тысячник, знатный менбаши Гемябек, которого Мстислав Старый, учинив мимолетный допрос, передал на растерзание жаждавшим кровной мести Кончаковичам.
